— Я серьезно, Акка. После Паремти я с отвращением покинул двор. Провел зиму в Аттремпе. Он явился ко мне, один…

— Просить прощения?

Ксинем поморщился.

— Я на это рассчитывал, но нет. Он проделал весь этот путь затем, чтобы отругать меня.

Маршал покачал головой и улыбнулся. Ахкеймион знал, почему: Пройас еще ребенком был склонен к подобным трогательным крайностям. Проехать двести миль лишь затем, чтобы распечь своего бывшего наставника, — на такое был способен только Пройас.

— Он обвинил меня в том, что я бросил его в час нужды. Кальмемунис и его прихвостни выдвинули против принца обвинения перед храмовым судом и перед королем, и какое-то время ему приходилось несладко, хотя никакая реальная опасность и не грозила.

— Ну разумеется, ты понимаешь, что он всего лишь искал твоего одобрения, Ксин, — сказал Ахкеймион, подавляя шевельнувшуюся в душе зависть. — Знаешь, он ведь всегда чтил тебя — на свой лад… И что же ты сделал?

— Я выслушал его тирады настолько терпеливо, насколько мог. Потом вывел на задний двор замка и бросил ему учебный меч. И сказал: «Вы хотели меня наказать — накажите».

Ахкеймион расхохотался. Ксинем тоже улыбнулся.

— Он еще щенком был упрям, Акка, а теперь вообще неукротим. Он нипочем не желал сдаваться. Я сбивал его с ног, он терял сознание, потом приходил в себя и снова вставал, весь в крови и в снегу. Каждый раз я говорил: «Я учил вас всему лучшему, что умел сам, мой принц, но вы все равно проигрываете». И он снова бросался на меня, с ревом, точно безумный.

На следующее утро он ничего не сказал и сторонился меня, как чумы. Но после обеда сам разыскал меня. На его лице места живого не было. «Я понял», — заявил он. «Что вы поняли?» — спросил я. «Твой урок, — ответил он. — Я понял твой урок». «Ах, вот как? — сказал я. — И что же это был за урок?» И он ответил: «Что я забыл, как учиться. Что жизнь дана нам как урок Господень, и что даже если мы пытаемся учить неблагочестивых людей, то должны быть готовы учиться у них сами».

Ахкеймион уставился на друга с откровенным благоговением.

— Ты действительно хотел научить его именно этому?

Ксинем нахмурился и покачал головой.

— Нет. Я всего лишь хотел выбить из него эту заносчивую дурь. Но мне показалось, что его слова звучат разумно, поэтому я просто ответил: «Вот именно, господин мой принц, вот именно», и кивнул с тем умным видом, с каким ты обычно соглашаешься с человеком, который не настолько умен, как ты сам.

Ахкеймион улыбнулся и кивнул с умным видом.

Ксинем расхохотался.

— Как бы то ни было, с тех пор Пройас держал себя в руках и такого, как при Паремти, больше не устраивал. И когда он вернулся в Аокнисс, то предложил Кальмемунису возместить удар за удар, прямо при дворе своего отца.