— Вижу, вижу… Ну что ж, неважно. Я не буду тебя в этом винить. Ты провела с ним немало времени. Но последнее, о чем я тебя попрошу: я хотел бы, чтобы ты подумала еще об одном.

Глаза у него горели. Она сморгнула.

— О чем?

— Ты ведь знаешь, что адептам Завета запрещено иметь жен или даже любовниц?

Она похолодела. Ей стало больно, как будто кто-то прижал к ее сердцу кусок ледяного железа. Она прокашлялась.

— Да.

— Значит, ты понимаешь… — он облизнул губы, — ты понимаешь, что самое большее, на что ты можешь рассчитывать…

Она взглянула на него с ненавистью.

— Быть его шлюхой. Да, Сарцелл?

«А что я для тебя?»

Он опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои, мягко притянул их к себе.

— Пойми, Эсми, рано или поздно его отзовут. И ему придется расстаться с тобой.

Она смотрела в огонь. Слезы оставляли на щеках жгучие дорожки.

— Я знаю.

Стоя на коленях, рыцарь-командор увидел слезу, повисшую на ее верхней губе. Внутри капли дрожала крохотная копия костра.

Он зажмурился и представил себе, как трахает Эсменет в рот ее отрубленной головы.

Тварь, называвшая себя Сарцеллом, улыбнулась.

— Я донимаю тебя, — сказал он. — Извини, Эсми. Я просто хотел, чтобы ты… увидела. Я не хотел, чтобы ты страдала.

— Неважно, — тихо ответила она, избегая его взгляда. Однако ее ладони теснее сжали его руки.