Найюр и его спутники остановились на пригорке, глядя на следы резни. Впереди возвышались серые сутулые громады Бетмуллы, но по-прежнему не было никаких следов Киудеи. Серве утверждала, что они идут точно по следу дунианина. Она говорила, что чует его запах.

Найюр спешился и направился прямо к трупам. Он не спал уже несколько дней, однако звеневшая в теле усталость казалась чем-то абстрактным, ее легко было отмести как аргумент философа. Как и во время спора с адептом Завета, его не покидала странная настойчивость – сила, которую могла породить лишь ненависть.

– Келлхус пошел в Киудею, – сообщил ему в конце концов тот дурак.

– В Киудею?

– Да, в разрушенную сестру Шайме. Она расположена где-то на юго-западе, у верховьев Йешимали.

– Он сказал тебе, зачем?

– Никто не знает… Люди думают, чтобы говорить с Богом.

– Почему они так думают?

– Потому что он сказал, что идет в дом отца своего.

– Кидрухили, – сказал Найюр, глянув на мертвых. – Похоже, те, что охотились за нами.

Он осмотрел следы на траве, затем наклонился над трупами. Прикоснулся к щеке одного из мертвецов, проверяя, насколько остыло тело. Оборотни бесстрастно, с пугающей прямотой глядели, как он возвращается и садится верхом.

– Дунианин напал на них врасплох, – заметил он.

Сколько же лет он ждал этого мига? Сколько мыслей отброшено и забыто?

«Я убью их обоих».

– Ты уверен, что это он? – спросил брат Серве. – Мы чуем других… фаним.

Найюр кивнул и плюнул.

– Это он, – сказал он с усталым отвращением. – Только один успел выхватить меч.