Громов присел рядом с мертвым и начал стаскивать с него ботинки.

– Они ему не нужны, – оправдался он.

– Жаль, что штаны испортил, – попробовал пошутить Жак.

– Ребята… – широко раскрыв глаза, сказал Клаус. – Это же мальчик, которого только что убили. Как вы можете так… – Менеджер покраснел и замолчал.

На помощь ему снова пришел Поэт.

– В трудностях и несправедливостях душа черствеет, – сказал он. – Но мы живы и должны бороться.

Кирилл обулся и взял стюарда за лодыжки, Жак ухватил труп за запястья.

– Суй, – сказал Кирилл, откинув ногой крышку утилизатора.

– Прощай, Саша Лим, – сказал француз, засовывая руки стюарда в черное жерло.

– Пусть от тела ничего не останется, – подхватил Поэт, – дух твой обретет вечность.

Кирилл стал поднимать ноги мертвеца вверх, Жак направлял тело. Вскоре залитая кровью голова, последний раз посмотревшая в каюту застывшим испуганным взглядом, тоже нырнула в утилизатор. Плечи застряли, и Кириллу пришлось повернуть тело по диагонали и с силой надавить на голые пятки.

Через несколько секунд о Саше Лиме напоминали только ботинки на звездолетчике и брызги засыхающей крови. Дверь открылась, и в каюту заглянул Шрам.

– Эй ты, седой, пошли со мной, – обратился он к Кириллу.

Громов вышел в широкий коридор и пошел впереди преступника.

– В тебе есть пиратская жилка, – заржал Шрам. – И секунды не думал, чтобы обувкой прибарахлиться.

«В каюте стоят камеры», – понял Кирилл, но другая мысль выбила ее из головы. Громов заулыбался, в сердце появилось что-то большее, чем просто надежда на чудесное спасение.

– Не хочется простудиться, – ответил Кирилл, чем еще сильнее развеселил пирата.

Они пришли в огромную кают-компанию крейсера, где их ждали еще трое мужчин. Знакомый худощавый, второй был ученым в белом халате, с гирляндой датчиков и детекторов на шее и руках, а третий, судя по роже, мнил себя главарем. Про себя Кирилл их так и назвал.

– Как ощущения от паралича? – спросил Ученый, стоило Громову сделать по каюте пару шагов.

– Ощущения как у курицы в духовке, – ответил звездолетчик.