Она с усердием переписывала манускрипты, дивясь их невыразимой красоте. Иллюминации изображали звезды, планеты, сказочных животных, древние здания и растения; много деревьев, цветов и зеленых ландшафтов. Но все равно (думала она, тщательно копируя очертания иллюминаций и раскрашивая их, а потом копируя таинственные буквы) она не сомневалась, что это пыточные инструкции, а хорошенькие иллюстрации здесь для того, чтобы ввести тебя в заблуждение.
Она работала, заполняя дни молчаливым копированием слов на пустые страницы и гулкими песнопениями в радушном пространстве часовни.
Те книги, которые она могла читать (они поступали из отдельной библиотеки и были гораздо проще и грубее на вид, чем те, что копировала она и другие), говорили только о незапамятных временах до ее рождения, и другие обитательницы Убежища тоже говорили о гораздо более простом времени: о городах без общественного транспорта, парусных кораблях без двигателей, медицины, равносильной сидению со скрещенными хоботами в ожидании лучшего, и совсем без настоящей промышленности — с одними мастерскими ремесленников.
И все же они находили темы для разговоров: всеобщий идиотизм мужчин, однообразие их питания, слухи о бандитах, орудующих в пустыне или на плато, хрупкость бытия, ревность, дружба, вражда, любовь их дружков и общие слухи о двух сотнях людей одного с ними пола, согнанных в одно место и подчиненных жесткой, чтобы не сказать жестокой дисциплине.
Другие женщины недоуменно смотрели на нее, когда она пыталась рассказать им о том, что произошло с нею. Она полагала, что они, наверно, считают ее сумасшедшей. У них, казалось, не было другой жизни, кроме этой, с ее ограниченными удобствами и нравами. Они выросли в дальних городах или в сельских сообществах, они пережили какое-то несчастье, и их выкинули из того стадного сообщества, частью которого они были, потом их спасли и доставили сюда. Насколько она понимала, они и в самом деле верили в этого Бога, которого все они должны были почитать. Но все же этот Бог по крайней мере обещал хотя бы одну послежизнь для тех, кто заслужит этого. Небеса ждали набожных, а тех, кто покажет себя с худшей стороны, ждало небытие, а не вечные мучения.
Иногда она спрашивала себя, сколько все это длится в Реале. Она кое-что понимала в задействованных технологиях и соотношениях: год жизни в Реале можно сжать до минуты в виртуальной среде. Это было прямой противоположностью тому, что происходит при скоростях, близких к световым: ты отсутствуешь так долго, тебе кажется, полжизни, но вот возвращаешься — изменившимся, совсем иным человеком — и узнаешь, что тут всего час прошел и никто даже не заметил твоего отсутствия. Может быть, это неторопливая жизнь без боли идет с такой скоростью? Или с меньшей? Может быть, со скоростью реального времени.