Поэтому искусству первого из доступных смертным ремесла ему пришлось учиться самостоятельно. На некоем уровне архетипов он чувствовал, что природа наделила его всем необходимым. Он знал, что дичь обладает весьма чувствительными слухом и обонянием. Но еще мать, пока была жива, отмечала не только его болезни, но и абсолютно бесшумную походку. А также отсутствие запаха, который по идее должна была источать его кожа.

А еще он знал, что может надолго входить в некое трансовое состояние. Он не теряет связи с окружающим миром, но при этом при замедлении моторных процессов обостряются всего его чувства. Глаза, в обычном состоянии весьма слабые и болезненные, начинают видеть так, что могут позавидовать многие книжные мудрецы, изобретающие для этого особые трубы, название которых… хм, он и читать-то не умел, так, слышал разные истории. К тому же, обычно слабые, лишенные тонуса, мышцы вдруг чудесным наливаются силой, которая может сохраняться очень долгое время.

Чуть позже, став старше, он поймет, насколько удачно и прозорливо он повел себя, не став никому рассказывать о своих способностях. Поступи он так, дай волю языку и, весьма вероятно, не прожил бы более и дня. Костер инквизиции умели разводить быстро и неумолимо. Как бы то ни было, судьбе было угодно, чтобы чудесный ребенок выжил.