Генерал покачал головой:

– Это просто бесконечная пытка. Я стал думать о самоубийстве очень быстро. Гораздо быстрее, чем сам ожидал.

– Сволочь, – сказал Кровник почти шепотом. – Сволочь…

– Сначала я начал курить, – невидяще глядя в окно, говорил генерал. – Смотрел по видику порнуху, дрочил и курил… Потом стал читать. Все книги подряд. Художественную литературу, понятное дело… Вместо снов перед моим внутренним взором представали герои и истории, с ними приключающиеся. С училища не мог себе позволить столько читать… А хотелось… Дорвался, одним словом… Достоевского три раза перечитал. А Спиллейна пачкой, оказывается, нельзя, пачкой не вставляет… да и вообще эти детективы американские…

Генерал сидел, прикрыв глаза.

– А потом стали приходить они, – сказал он. – Где-то на тридцатые сутки. Знаешь… как во сне… То есть нет ощущения, что… Первой вот, например, Зойка Ложкарева с нашего района… Мы с ней когда-то так любились, что аж кровать сломали… Смотрю как-то: сидит вечером за столом… Привет, говорю… Привет, говорит… Какими судьбами, говорю… То се, общаемся… Потом вспоминаю, что утонула Зойка в шестьдесят девятом, в речке Ворскле… Поплыла за кувшинками, там кувшинки красивые… И понимаю, что не сплю я… что не снится она мне…

Автомобиль тряхнуло.

– Даже сердце не екнуло, – сказал генерал. – А потом каждый день… Ходят, как на работу… Днем и ночью… Где сон? Где явь?..

Автомобиль еще раз тряхнуло, и вдруг затрясло так, будто он выкатился на крупную стиральную доску.

Кровник, не удержавшись на ногах, снова плюхнулся на привинченную к полу лавку. Ворон, зажавший кейс меж крепко сжатых коленей, схватился рукой за столешницу.

Генерал сидел, словно не замечая происходящего вокруг:

– И Марина. Как же я был рад ее увидеть. И как же мне было больно ее увидеть.

– Ты… – сказал Кровник, – ты…

Девочка внимательно смотрела прямо за его левое плечо.

– Нет, не я, – сказал генерал. – Ты. Только ты.

Кровник обернулся. Ожидая увидеть что угодно – обернулся.

Никого.

Автомобиль вдруг перестал подпрыгивать и покатился по более-менее ровной поверхности.

Они уставились друг на друга: вопли и истерический хохот откуда-то снаружи.

Встали со своих мест и подошли к окну.