– Об этом в газетах не писали?

– Не писали… – почему-то недовольно говорит таксер. – Зато писали, что у Руцкого три миллиона долларов в швейцарском банке.

– Ну… – Кровник пожимает плечами, – мало ли чего там…

– Деньги покажи! – вдруг зло говорит таксист.

– Конечно, – дружелюбно улыбается Кровник.

И бьет мужика локтем в лицо.

Он мчит на предельной скорости, почти не обращая внимания на светофоры. Тачка совсем убитая: троит на малых оборотах, пердит на высоких.

Глушит машину в одном из дворов на набережной.

Часы на приборной панели призрачно тлеют зеленоватыми стрелками. Без пяти. В самый раз.

Он распахивает дверь и поеживается – раскочегарил печку на полную, теперь октябрьский воздух кажется предельно ноябрьским.

Выходит из машины, поглядывая по сторонам: тишина. Огонек сигареты тлеет где-то на уровне пятого этажа. Летит вниз и взрывается снопом искр в палисаднике. Кровник слышит глухой кашель. Потом звук закрываемой балконной двери. В нескольких окнах телевизионные мигающие тени.

Аккуратно щелкает ручкой задней двери.

– Пошли… – говорит, негромко протягивая руку в теплую тьму салона. Девочка выбирается наружу. Бушлат висит на ней мешком.

Они обходят машину кругом. Кровник забирает с переднего пассажирского сидения кейс.

– С Богом… – говорит он.

С точки зрения конспирации место для встречи Паршков выбрал безупречно. Можно смело говорить о нем вслух по телефону пусть даже сто раз прослушиваемому.

– Помнишь, где Великан жил до того, как получил трешку? – спросил Паршков.

– Помню…