– Ха-Ха-Ха!!!
Они очень уродливы.
Они держатся за животы и вопят от боли с покрасневшими лицами:
– Ха-Ха-Ха!!! Ха-Ха-Ха!!!
Она с омерзением смотрит им вслед.
Они попискивают как крысы.
Она крадется дальше по этому уродливому городу, похожему на декорации.
Она вдруг останавливается. Она силится вспомнить свое имя. И никак не может этого сделать. И ей начинает сниться сон про то, как однажды она забыла имя мамы. Она перешла в этом сне в новую школу, и там, в начале года, заполняли классный журнал. И строгая бледная женщина в очках с черной оправой по очереди называла их фамилии, и они каждый вставали и должны были назвать место работы родителей и их полные имена. Она слушала чужие имена и фамилии и вдруг с ужасом поняла, что никак не может вспомнить имя своей матери. Она помнила, что у мамы с папой одно и то же отчество, потому что обоих ее дедушек зовут одинаково, и она поняла, что она опять во сне, где она голая идет по ночному парку аттракционов, и он чем-то похож на парк Горького, но только гораздо уродливее и страшнее. Эти покореженные гигантские дисковые пилы в лохмотьях крови и мяса, пилы дисковые, двуручные и циркулярные. Эти давилки и дробилки, эти вилы и косы – все они воняли кровью мясом и потом. Весь мир пах кровью, мясом и потом. Она видела уродов во тьме между деревьями. Они ходили, держась друг за друга, и воняли кровью и мясом. Ее вырвало прямо на грудь. Она поняла, что приближается Нечто, и почти сразу поняла, что это Комета. Комета, несущая с собой огонь и разрушение. Воспламенившаяся звезда, попавшая в магнитное поле этого сна и летающая вокруг него по кругу. Звезда, у которой тоже есть имя. Имя, вызывающее страх. Она увидела тонкую светлую полоску на дальнем краю неба, зреющее зарево пожара за далекими крышами. Она побежала по асфальту сна к своей мягкой рыжей перине и, как всегда это бывает во сне, добежала до нее очень быстро, и даже не устала. Пролезла к ней в узкую дыру, снова укуталась в нее, погружаясь в сон-зеркало. Она парила прямо на границе. Парила над этой серебристой поверхностью и понимала, что все в принципе как всегда, но чего-то не хватает. Поняла, что, кажется, в зеркале не хватает ее. Она когда-то слышала о девочке, которая вошла прямо в зеркало… она даже когда-то помнила ее имя? Имя. Имя. Имя. Где? Она проснулась следующей ночью и поняла что заболела. Боль в желудке. Такая, от которой недолго сойти с ума. Она заболела. Она просто сошла с ума. Она ничего не помнит. Она помнит только Сашу. Сашу. Сашу. Она хочет его найти. И она точно сошла с ума – она снова выходит в их псевдо-город, крадется по их ненастоящим улицам и вдруг понимает, что уроды больше не пугают ее. Они злят ее. Они ходят и пахнут мясом и кровью и потом. Она неслышимо переступает по асфальту босыми ногами. Она задирает на них и на их тарахтящие многоколесные коробки подбородок. Она нюхает воздух, пахнущий ими. Она не хочет попадаться им на глаза. Она крадется в глубоких черных тенях, где они ее не могут увидеть. Она вдруг замечает очередную декорацию с четырьмя буквами. Буквами, которые она никак не может прочесть. Но она чувствует