– На бабушку ты свою похожа, дуреха!
«А лучше б на Цоя!» – думает она про себя.
Потом сидит, притихшая, вместе с мамой на кухне, аккуратно прожевывая макароны с сыром и послушно прихлебывая чай из кружки в горошек. Незаметно щупает кончиками пальцев белые буквы на своей груди: высохло как надо, и смотрится просто атас! Мама как бы невзначай уже в который раз спрашивает, с кем Алиса идет на концерт. Она подробно и спокойно рассказывает и о том, во сколько закончится концерт, с кем ей по пути обратно, и как она будет идти домой, когда останется одна – ни в коем случае не через дворы, по освещенным тротуарам. Она самая послушная дочь в мире – не хватало, чтобы мама в последний момент передумала. Элис вдруг понимает, что мама тоже волнуется – она первый раз отпускает дочь одну куда-то. Они допивают вместе чай, и Элис на дорожку забегает в туалет.
– Будь умницей, – говорит мама, закрывая за ней дверь.
Она выбегает в весенний вечер, хлопнув дверью подъезда, в новеньких белых кроссовках.
Светка и Кэт, в черных джинсах и обрезанных перчатках, ждут у метро. Их налакированные начесы не менее фееричны. Они ахнули при виде футболки.
Элис краснела гордо в вечернем сумраке.
И они пошли на концерт. Они стояли в очереди за билетами со взрослыми парнями, и те пили пиво и водку прямо из бутылок, курили анашу и матерились.
Элис и девчонки с восторгом смотрят по сторонам. Их вместе со всеми обыскали на входе милиционеры, и от этого их сердца застучали еще быстрее. А потом погас свет, и они завизжали, потому что на сцену в луч прожектора вышел Цой и запел «Мы ждем перемен!». Они визжали непрерывно первые три песни, и только потом поняли, что охрипли. Напрочь сорвали глотки, но подпевали вместе со всем залом каждое слово каждой песни. Они жгли вместе со всеми зажигалки на «Группе крови».
Элис смотрела на Цоя, и слезы непрерывно катились у нее из глаз: как все-таки хорошо, что он жив! Как это хорошо!