– Моурет, – сказал Кар, когда расстояние уменьшилось до пары шагов. – Ты ищешь меня?

Тот остановился.

– Ты завтра улетаешь, да?

– Да. Я могу что-то для тебя сделать?

Мальчик молчал.

– Моурет, – начал Кар как можно мягче. – Ты избегаешь меня, не хочешь говорить. Я понимаю. Я не был тебе хорошим отцом, признаю, но…

– Ты никаким не был! – зло, почти со слезами перебил тот.

– Да! Да, это так. Я кругом виноват перед тобой. И знаешь, ты такой не один – труднее найти того, кому бы я не причинил зла. Это проклятие, наложенное когда-то моим отцом. Еще до моего рождения он предрек, что я буду нести горе и смерть всем вокруг, так и получилось. Поверишь ли, если я скажу, что не хотел этого?

Молчание.

– Моурет. Мой сын, скажи, могу ли я хоть как-то искупить свою вину перед тобой?

Сначала показалось – мальчик не ответит. Потом слезы хлынули из его глаз, и со слезами вырвались слова:

– Освободи маму!

– Моурет… – Кар осекся.

– Не хочешь?! Тогда ты… Тогда…

– Тише! Я не сказал – нет! Послушай, – Кар отчаянно искал и не находил слов. Как вышло, что ему не выбраться из тупика, в который он загнал себя сам? – Послушай меня. Ты уже взрослый, Моурет. Постарайся подумать, как взрослый…

Но Моурет не хотел думать, как взрослый. Он не хотел ничего, он требовал ответа, и Кар слишком хорошо его понимал:

– Ты. Ее. Освободишь?!

– Это не в моей власти! – стоило повысить голос, и мальчишка тоже приготовился закричать. Кар быстро поднял ладонь: – Помолчи. Дай мне сказать. Только император может дать ей свободу, не я.

– Попроси его!

– Моурет, я не тот человек, кто может теперь обращаться с просьбами. Император гневается на меня. Я причинил ему горе большее, нежели тебе, и оно, увы, непоправимо. Отправляясь в Империю, я не знаю, что меня там ждет. Клянусь, если император решит заточить меня, как твою мать, это будет с его стороны милосердно! Но ты, Моурет… ты все еще герцог Тосский.