Ветер слышал его мысли и отзывался молчаливым несогласием. Глубже, на дне грифоньей души, куда Кар с трудом находил дорогу, таилась некая забота. Ветер не спешил ею делиться. Тень отчуждения коснулась и этих уз.

Моурет молча сидел на грифоньей спине перед Каром, закаменевший в своем нетерпении, упрямый. Чужой. Кар не мог переступить разделявшую их пропасть. Он вспоминал дни собственной юности, когда, впервые встретив своего незнакомого отца, он понял, что нужен тому лишь как средство к достижению цели. Но все же Кар испытывал тогда сыновние чувства и надеялся заслужить ответную любовь. В мыслях и чувствах Моурета, мрачных, как его собственные, он видел только горечь и неприязнь.

Если Кар обращался к сыну, мальчик отвечал коротко и вежливо. Сам же никогда не начинал разговора, потому большая часть пути прошла в молчании. Спускаясь вниз для отдыха, они делили между собой овечий сыр и ломтики вяленого мяса из заплечной сумки Кара, запивали родниковой водой и так же молча засыпали, Кар – в обнимку с Ветром, Моурет – завернувшись в шерстяное аггарское одеяло. Поутру завтракали и продолжали путь. Когда под крылом засияли умытой белизной древние башни столицы, оба не стали прятать облегчения.

Необычность встретила их еще во дворе, где спустившийся Ветер напугал сразу несколько десятков лошадей и еще большее количество нарядно одетых слуг. Дворец гудел сотней растревоженных ульев. Многочисленные слуги передвигались по лестницам чуть ли не бегом, с видом крайней озабоченности мелькали в коридорах и едва не натыкались на стены; залы и галереи были переполнены, как будто вся знать Империи съехалась принять участие в императорском ужине. Откуда-то раздавались усердные трели флейты. Возвращение брата-принца было встречено волной совсем уж непомерного возбуждения – для магических чувств хуже раскаленного железа. Напуганный Моурет старательно прятался Кару за спину.

Эриана во дворце не было. От совершенно замученного распорядителя двора Кар узнал причину императорского отсутствия, и одновременно стала ясной причина переполоха. Его величество император Эриан отправился с дружеским визитом в имение его милости графа Люция, властителя Дэнжура и Аэллы, преданного вассала и командира личных императорских отрядов, а также любящего отца девицы Ниделии, красавицы и единственной наследницы. Официальная помолвка с вышеозначенной девицей состоялась три недели назад, после чего счастливая чета отбыла в имение будущего тестя. Там, как предписывает этикет, были один за другим даны два бала и один благотворительный обед; сумма, равная пяти сотням в имперских золотых монетах была роздана бедным; кроме того, из императорской казны оплачено строительство двух домов милосердия в одном из принадлежащих Люцию городов – второй, к сожалению, пять лет назад пал жертвой колдовства. Прибытие молодых в столицу ожидалось назавтра, свадьба же – ровно через три месяца после помолвки, что было наименьшей из допустимых по этикету отсрочек.