– Что ж, Моурет, – сказал Кар, выслушав новости, – ты успел вовремя. По случаю императорской свадьбы принято выпускать преступников.

Моурет молча кивнул. Многолюдное великолепие двора ошарашивало новичков даже в тихое время, нынешнее же буйство красок и звуков могло отпугнуть и прожженного светского льва. Так что, когда Кар предложил мальчику расположиться в покоях наследника и чувствовать там себя, как дома, тот даже забыл на время обиды. Последнее, что видел Кар, покидая свои комнаты – торчащие над алым подлокотником кресла мальчишечьи ноги в коротких обтрепанных сапогах.

Тагрии нигде не было, и никто не мог ничего о ней сказать. Кар искал ее с возрастающей тревогой и чувством вины. Ветер восседал на дворцовой крыше молчаливо-золотым упреком. Тишина его мыслей была хуже любых криков и обвинений.

«Ну хватит, Ветер, – взмолился наконец Кар. – Ты же ее чувствуешь! Скажи, где она?»

«Ее здесь нет».

«Ты уверен?»

«Да… – и, наплывом глухой печали: – Я ее не слышу».

Выругавшись, Кар отправился в храм.

Он собирался найти и расспросить бывшего Верховного жреца – мало что ускользало от его пронзительных старческих глаз. Но еще во дворе, кивнув в ответ на почтительные поклоны нескольких молодых послушников, увидел другого. Невысокий щуплый парнишка в широкой не по размеру сутане, пока еще не препоясанной, поспешно отступил за спины товарищей.

– Бетаран, – окликнул его Кар, – подойди.

Приблизившись, тот отвесил довольно изящный поклон.

– Ты, выходит, решил стать жрецом? – спросил Кар.

– Да, ваше высочество.

Кар улыбнулся:

– Посвящения, вижу, еще не прошел. Наверное, уже выбрал стезю?

– Да, ваше высочество.

– Наука?

– Нет, ваше высочество. Война.

– Вот как?

– Да! – вызывающе, с надрывом.