– Да что это с тобой сегодня? – окончательно изумился халиф.

Тарег держал лицо крепко прижатым к ладоням, пытаясь укрыться от дыхания чужой мощи: раскаленный, печной жар зеленого ореола шевелил волосы на затылке, по хребту бегала тягучая, мучительно-сладкая дрожь. Неожиданно нерегиля продрало от затылка до копчика – встряхнуло, как собаку под дождем. Хызр тихо хихикнул. Неужели аль-Мамун совсем ничего не чувствует?! Почему?!

Глухо – из-за того, что мордой вниз лежал, – Тарег пробормотал ответ:

– Мы, сумеречники, очень почитаем… старших. Я отдаю долг почтительности уважаемому… шейху.

– Почитаете старших?.. – удивленно отозвался халиф из палящего света.

Пальцы рук занемели. С лица лил пот, Тарег чувствовал, как на ладони текут с носа капли. Зеленое существо и не думало складывать крылья, мучительное сияние продолжало яриться нездешним светом. Нерегиль понял, что еще чуть-чуть – и он потеряет сознание.

– Очень-очень почитаем, – из последних сил прохрипел он.

– Люди называют меня аль-Хидр, о дитя Сумерек, – удовлетворенно прошелестел тихий голос.

Выворачивающая наизнанку сила исчезла из воздуха. Тарег услышал свой длинный облегченный вздох.

– Ты и впрямь почтителен со старшими, о самийа. Да, я сдержу свое слово. Я проведу вас через хребет.

Нерегиль с трудом распрямился. Утер текущее потом лицо рукавом, сухо откашлялся. И сумел произнести:

– Мы изъявляем тебе свою признательность, о шейх. Что бы ты хотел получить в награду за помощь?

Аль-Мамун удивленно воззрился на сумеречника: понятное дело, халифу и в голову не пришло задать такой вопрос. Смертные вообще нечасто задавались вопросом, по карману ли им чудесная, из ниоткуда являющаяся помощь. Обычно они принимали ее как должное – и очень удивлялись, когда им предъявляли счет.

Тот, кто предпочел назваться аль-Хидром, сейчас казался погруженным в глубокую задумчивость. Скрюченные старостью пальцы перебирали седые пряди бороды.

Наконец дух сказал:

– То, что я делаю, я делаю по приказу и повелению Всевышнего. Он не нуждается в наградах. И я ничего не возьму за помощь.

Не скрывая облегченного вздоха, аль-Мамун поднял руку в успокоительном жесте:

– Твоя скромность войдет в сказания детей ашшаритов, о шейх! Но позволь и мне остаться в преданиях щедрым властителем. Я отдам тебе лучших верблюдов, о шейх!

Хызр улыбнулся.