Зеленоголовые орали и размахивали мечами, топала коняга, она ж нас подавит, скотина, не хуже дэва…
Джунгары спешивались и разбирали уцелевшие колья.
– За щиты! Прикрыть лучников! – крикнул Хунайн.
Когда ж это кончится… Сколько и куда им идти по этим проулкам и улочкам…
* * *
* * *
Госпожа Нум бегала перед шатром в совершенно непотребном виде – кудрявые пряди выбивались из-под платка, а рукава рубашки сползали к локтям, бесстыдно открывая запястья.
– О солнцеликая! – жалостно голосили евнухи, безуспешно пытаясь накинуть ей на плечи хиджаб.
Госпожа вывертывалась и продолжала метаться, царапая щеки и явно ругаясь, но не на ашшари, а на каком-то другом языке, видимо, родном берберском.
Абид показался как раз вовремя: завидев его, госпожа ахнула и закричала уже на ашшари, евнухи быстро, как птицу сетью, накрыли ее широченным шелковым отрезом и, пока госпожа махала руками и костерила Абида, быстро увязали вокруг нее хиджаб на все положенные тесемки.
– Ну?! И где ты шлялся, о отродье гиены? – с неослабевающей яростью орала госпожа Нум.
– Воистину Всевышний был милостив ко мне, и я обладаю новостями из новостей для услады твоего слуха, о солнцеликая! – и Абид отвесил учтивейший из поклонов.
Госпожа изволила всего лишь треснуть его по затылку костяшками пальцев: хвала Всевышнему, на пальцах у нее были кольца, а не перстни.
– Ну?!
Шаадийа, как самая умная, моментально скомандовала невольницам, те вдвинули под госпожу ковер, и Нум, обессиленная, плюхнулась на него со звоном ожерелий. В одну руку ей вложили синий стеклянный стаканчик, а в другую – огромный страусовый веер.
– Я слушаю, слушаю тебя, о порождение гул и шакалов пустыни!
Абид раскрыл было рот, но, видно, Всевышний судил госпоже в тот день совсем другое.