– Будет жить, – ответили ему сверху.

Аураннка раскинула руки и резко свела перед грудью ладони, наклоняясь над госпожой, накрывая ее шатром длинных блестящих волос. Белое, белое, странно белое платье на рыхлой земле…

– Если нас всех не сожрет аждахак, – безжалостно закончила фразу та, что сидела на лошади.

Абид испуганно вывернул голову, чтобы оглянуться на всадницу, – женщина в сером, перетянутом под мышками и у локтей белыми шнурами платье смотрела совершенно серьезно. Бледные губы на белом, белом лице пошевелились:

– Его видели с вала. Он где-то рядом.

– А… – глупо выдавил из себя Абид.

– Иди к шатрам, – резко приказала аураннка. – Сиди там, никуда не ходи.

Госпожу Нум, оказывается, уже подняли на ковер евнухи и понесли.

– А вот и он, – прошелестел сумеречный голос.

В ужасе Абид посмотрел на говорившую – жутенькое личико, бледное до синюшности, кривилось в потусторонней усмешке. А может, это просто от того, что у нее брови так высоко нарисованы, как у куклы.

А потом развернулся к воротам – туда все смотрели.

Ворот, собственно, никаких и не было – так, створы раздолбанные висели. А вот деревянный мостик надо рвом держался. На нем, скрючившись, кто-то лежал. Как груда тряпок. Из тряпок длинно, наискось, торчало копье.

А на взрытом копытами и ногами людей пятачке стояли – в рядок – три человека.

И все. Никого ни вокруг, ни рядом с ними не было.

И в лагере тоже как будто затихло. Карматы и твари вдруг откатились.

Три человека слаженно, как один, двинулись вперед.

– Иди к госпоже, Абид, – звякнул над головой голос сумеречной княгини.

Аураннка невесомо соскользнула со спины лошади, и та, тупо мотая поводьями, уплелась прочь. Тамийа-химэ улыбалась такой же, как у сумеречницы в белом, кукольной, ненастоящей улыбкой.

Три человека подошли к мостику через ров и странно застыли. Словно хотели зайти прямо втроем, а мостик-то – узенький, ну и кто пойдет первым? Абиду почему-то стало смешно, и он хихикнул.

– Уходи, – повторила Тамийа-химэ.