– Хорошо, – улыбнулся Абу аль-Хайр. – Это проще простого.

Тахир непонимающе помигал.

– Хусайн! – рявкнул вазир барида.

Блестя маленькими глазками и шевеля сомиными усами, в шатер тут же пролез шамахинец.

– Что угодно господину? – умильно улыбаясь, проговорил он.

– Напишешь и отправишь с голубем письмо командиру гарнизона в Лахоре!

И пояснил внимательно слушающему парсу:

– Это селение, в котором живут старейшины рода госпожи Мараджил. И, одновременно, большая крепость. Отдай приказ найти похищенную наложницу и детей почтеннейшего Тахира ибн аль-Хусайна. Пусть задействует отряд прикрытия из сумеречников и вытащит этих несчастных. Население аула, в котором их держали, перебить. Полностью.

– Они будут мстить… – побледнел парс.

О кровной мести ушрусанцев ходили легенды самого мрачного свойства.

– У тебя найдутся четыре листа бумаги мансури? – улыбнулся Абу аль-Хайр.

– Это которые самые большие?

– Да, – покивал вазир барида. – Как ты думаешь, сколько имен может поместиться на таком листе?

– Д-даже не знаю… – растерянно отозвался Тахир.

– Убористым почерком – до ста, – отозвался Абу аль-Хайр и налил себе в стаканчик. – Хусайн!

– Да, мой господин!

– На каждом из листов напишешь имена всех членов лахорского тейпа. Всех, до последнего младенца. Ну и имена страрейшин напишешь, конечно. Пусть командир гарнизона покажет исписанные листы почтенным старцам. И предупредит, что если кто-то завякает про кровную месть, люди, имена которых записаны на этой красивой дорогой бумаге, пойдут под нож. Все. Причем в течение одной ночи. Я думаю, солдаты гарнизона будут обрадованы этой новостью и с удовольствием выполнят приказ. Вот язык, на котором следует говорить с ушрусанцами, – ибо иного они не понимают…

– Это точно, господин, – радостно осклабился шамахинец. – Воистину мудрое решение!

– Вот и все, о ибн аль-Хусайн, – улыбнулся вазир барида и отхлебнул из стаканчика с удовлетворенной улыбкой. – Скоро твоя семья будет с тобой.

Скаля желтые зубы, шамахинец заахал: