Юмагас молчала.
– Да поможет тебе Всевышний, о женщина, – прищурился Иса ибн Махан. – Если наш повелитель прикажет, чтобы твоя голова оказалась на пике рядом с головами негодных рабов, – что я смогу поделать? Очень многое говорит против тебя, очень многое!.. Законы аш-Шарийа сурово наказывают за злое колдовство!
Ханша спокойно смотрела на ухмыляющегося старика.
Вдруг за ее спиной послышались отчаянные перешептывания, писк – и радостное шлепанье ладошек по мрамору. И всегдашнее восторженное «аааааа!», с которым Муса ползал, исследуя комнаты.
– Госпожа! Он проснулся и разгулялся! Плакал, и вот мы… – Выскочившая вслед за малышом Цэцэг увидела вазира, молча глядящих воинов – и осеклась.
Муса, шлепая ладонями и радостно лепеча, дополз до края ступени и вцепился в подол матери.
Вазир снова заулыбался – так, что Юмагас сжала зубы. И умильно протянул:
– Впрочем… В хадисах сказано: да прославятся благонамеренные! Клянусь Всевышним, в моем сердце нет вражды к тебе и твоей семье, о госпожа. Возможно, тебя оклеветали! Если ты сочтешь свое положение опасным, а дела – запутавшимися, я не буду мешать дочери Джарир-хана отбыть к семье. Велики заслуги ибн Тулуна Хумаравайха перед престолом!
Юмагас и Цэцэг переглянулись. Малыш, бормоча что-то на своем внятном лишь ангелам и детям языке, подвернул ножки и сел. Большие черные глаза с любопытством оглядывали людей, столпившихся во дворе.
Вазир барида ободряюще покивал:
– Воистину, это так, о благородная дочь Джарир-хана! Ты можешь выехать из столицы прямо сейчас. Ты же знаешь, что я говорю чистую правду…
Их глаза встретились – надолго. В бледном фарфоровом лице Юмагас не дрогнуло ничего. А Иса ибн Махан погладил рыжую бороду и тихо добавил:
– Однако наследник нашего повелителя останется в столице, о дочь Джарира.
– Наследник?.. – эхом отозвалась ханша.
Вазир молча склонил голову – да, мол. Истинно так.
И улыбнулся одними губами:
– С сегодняшнего дня у эмира верующих появится много новых мыслей и планов…
Юмагас сглотнула.
– Мальчик останется с отцом, – тихо проговорил Иса ибн Махан. – А ты – поезжай. Поезжай домой, женщина. Нет у тебя части в этом деле.