– Численность карматского отряда?

– А?

– Я сказал, наставьте уши, мой сумеречный друг. Вам известна численность карматского отряда?

– Несколько тысяч.

– Две тысячи? Три? Пять? – Удивительно, какой терпеливый ему попался агент.

– Салуги плохо считают, – устало попытался объяснить Тарег. – И не отличают обслугу от воинов.

Он не стал рассказывать, как псина глумливо дышала ему в ухо – запугивая, подпихивая второму зрению видения разоренных вилаятов. Оплывшие стены глинобитных домишек, пересохшие арыки, трупы в стерне. Они прямо как ты в Хорасане, скалилась салуга. Сюда идут тысячи врагов, нерегиль, тысячи! Они такие забавники – прямо как ты. Любят травить людей волками. Только ты уже не охотник, правда? Ну что, нравится быть дичью, а, нерегиль?

Как ни странно, человек в сером халате согласно кивнул.

– Вы мне верите? – вяло удивился Тарег.

– Верю ли я, что гончие Хозяйки чувствуют себя в Медине как дома? Или вы хотите знать, верю ли я, что Хозяйка и ее сестра отнюдь не рады гостям из аль-Ахсы?

– У вас есть второе зрение? – Сил уже не хватало даже на удивление.

– Нет, – отрезал человек в сером. – Именно поэтому я беседую с вами.

Отпустите его, – кивнул он наконец стражникам. – И оставьте нас. Идите же, я кому сказал…

Они отпустили и ушлепали по грязи прочь.

У агента в голосе звучала давнишняя, застарелая, как гниль в запущенной ране, усталость. Тарег, морщась от боли, пошевелил плечами и прижал правый локоть ладонью – почему-то правый локоть болел сильнее.

Они долго молчали. Шелестел дождь.

– По правде говоря, нам и тысячи карматов хватит, – подставляя лицо под текущее небо, наконец пробормотал Тарег. – Особенно если с ними снова придет… она.