Роберт оглянулся. Самооборонцы были заняты очередным бедолагой, заставляя выкрикивать его хвалу Единому и Милосердному. Однако в скором времени внимание этих молодых полудурошных фанатиков могло переключиться и на кого‑нибудь другого, в том числе и на стражей.

— Окей, окей, платим даже не десятикратно, а двадцатикратно, — сказал Марик улыбаясь.

— Только наличный. Можно франки, можно марки, можно кроны. Рубли, йены и доллары не брать, рубли, йены и доллары объявить деньга шайтан…

— Мы поняли, поняли… — кивнул Верзер, — франками, получишь до хренища франков, столько ты в руках никогда не держал.

Глазки таксиста загорелись, он плотоядно ухмыльнулся и открыл дверь перед пассажирами:

— Садись, давай!

Идиот поверил незнакомым людям на слово. Впрочем, наверняка он был уверен в том, что интуристы не посмеют обмануть местного жителя, принадлежащего к титульной нации провозглашенного несколько часов назад Французского эмирата. Такие как он давно уже привыкли видеть в европейцах трусливых фриков, не способных постоять за себя и готовых переплачивать, лишь бы их не трогали пассионарные южане. Что ж, тем хуже для него. Марик сел рядом с водителем, Роберт — сзади. Машина набрала скорость. Терминал номер один остался позади.

— Вы, дикси, не любить негры, — пытался говорить по — английски таксист, — вы не любить негры?

— Не любить, — подтвердил Верзер, осмотревшись по сторонам.

— Я тоже не любить негры, — закивал водитель, — я тоже расист.

Марик подавил смешок, а Роберт взглянул в окно. В этот утренний час на дороге, ведущей из аэропорта, автомобилей почти не было, зато в противоположном направлении образовалась гигантская, нескончаемая пробка. Многие решили покинуть страну, в которой скоро начнется война всех против всех. Они еще не знали, что там их ждут удальцы из самообороны джихада, которые основательно потрясут трусливых обывателей, отобрав у них деньги, драгоценности и прочие нужные для быта и кутежа вещи.

— Вы, дикси, не любить евреи, — продолжил беседу водитель, — вы не любить евреи?

— Не любить, — согласился Марик.

— Я тоже не любить евреи, — голова таксиста закачалась на жирной шее, — я тоже антисемит.

Марик взглянул на водителя с циничной ухмылочкой, и Роберт понял, что кто‑то сейчас получит травмы, не совместимые с жизнью.

— Ты кретин упоротый, как ты можешь быть антисемитом, если ты араб? Арабы — это семиты. Ты что, против самого себя?

Таксист вытаращил на Верзера глаза, попытался возразить, но не успел, поскольку страж схватил его за загривок и с силой ударил о руль. Машину вильнуло. В следующий миг Марик открыл дверь, перехватил управление и вытолкнул водителя наружу. Несчастный араб на бешеной скорости врезался в придорожный столб электрического освещения.