И только ослепительно-белые клыки, обнаженные в немом оскале, оставались невредимыми и первозданными.

Разъяренный до крайней степени, он ничего не понимал, не чуял, да и вряд ли что видел, лишь угадывая перед собой человека. И все – от бешеного пенного оскала до пружинистой, хищной походки и поджатого полена – все в нем было звериным. Совершенный им за краткую жизнь величайший путь эволюции был уничтожен, превращен в ничто за считаные часы.

Достойную казнь придумал Ослаб, решил вернуть ему Ярое сердце, сведя в Судном Пиру с очеловеченным зверем…

Ражный не мог даже изготовиться, принять какую-то стойку, положение – опыта схваток с хищниками не было, он лишь мечтал отыскать берлогу и потягаться силами с медведем.

А волк уже имел опыт, расправившись с Кудеяром: судя по следам, схватка длилась полчаса, не меньше – не так-то просто было взять одичавшего лесного человека…

– Молчун? – негромко окликнул он, более оттого, что был растерян и ошеломлен видом волка.

Тот не услышал, захлебываясь от ярости, сделал первый скачок и, не останавливаясь, в тот же миг – стремительный боевой бросок. Ражный отшатнулся, волчьи клыки захватили пояс аракса и, сдернув с него кованую бляху, оставили два глубоких, будто отштампованных следа. И только сейчас он вспомнил, что вышел на поединок в чужих одеждах, напитанных незнакомыми волку запахами, если он что-то мог улавливать разбитым носом со вздувшимися ноздрями.

Зверь оказался за спиной и если бы мог мгновенно остановить инерцию семидесятикилограммового тела, успел бы сделать еще один прыжок, сзади – Ражный повернулся к нему с некоторым опозданием, левым плечом, чтоб отразить удар, однако не теряя надежды, прикрикнул:

– Не смей! Не смей, Молчун!..

И оборвал себя, вдруг осознав, что это не просто недоразумение – поединок. Судный Пир! И независимо от того, кто выставлен противником, ему надо сражаться. Суть сейчас заключалась не в приговоре, вынесенном по воле старца; для того чтобы вернуть воинский дух, он бы и родного брата выставил на ристалище, если бы таковой имелся в природе.

Иное дело, в воле Ражного было, как завершить такую схватку…

После первого неудачного рывка зверь отскочил на несколько сажен и теперь, развернувшись, крался с прижатыми ушами и вздыбленным загривком. Бельмо на единственном уцелевшем глазу мешало ему определить расстояние до цели, а самый сильный и точный удар волк обычно наносил с расстояния трех метров или в тройном прыжке, совокупив силу челюстей с энергией движения. Ражный стоял, как в кулачном зачине, левым плечом вперед, машинально прикрывая правым локтем рану на боку. Он мог оказывать пока лишь пассивное сопротивление, поскольку для нападения, для атаки следовало избрать какую-то тактику, а ничего! Ровным счетом ничего из огромного арсенала не годилось! Перед ним был хищник, зверь с особой психологией и непредсказуемым поведением. Мало того, он находился постоянно в состоянии Правила, в состоянии дикого, животного аффекта, что удесятеряло его силы и выносливость.