«Кто первым сделает шаг, тот и проиграет». Нет, это не так. «Убивший дракона – сам становится драконом». Чушь. «Для силы, воли и знания – нет предела». Предел каждый из нас устанавливает себе сам.

Они двинулись одновременно. Черное-на-черном, и лилово-стальное. Романов распахнул объятия, собирая воедино все, что щедро отдавали миру родившиеся Измененные – жизнь, смерть, время, судьбы, души… Строитель Пути ударил ненавистью и болью, собранными с десятков иных миров – наотмашь, бездумно, стараясь смахнуть помеху. Незначительную песчинку, попавшую в жернова слепой мощи, перемалывавших и не такое…

Марк не стал отражать рвущие его на части ощущения неизбывной потери, последней – край перед ликом смерти – ярости и небывалой жути. Они были несущественны. Важнее было остановить медленно сочившуюся в мир тварь, уже протягивавшую жадные невидимые щупальца к ближайшим островкам жизни. Полковник метнул сквозь застилавшую все его взоры кровавую муть свою силу, как его первобытные предки когда-то отправляли в полет деревяшку с примотанным звериными жилами обломком кремня…

Строитель остановился, словно упершись в невидимую стену. Ему и так было непросто втискивать свое многомерное тело в узость немногочисленных и крайне простых измерений человеческой реальности, а яркий болезненны поток энергии выжег значительную часть его крайне уязвимого вместилища на данный момент. Он потянулся сильнее, забрасывая якоря в реальность, стремясь захватить как можно больше живого – которое еще могло жить, и сделать частью себя. Впервые за много эпох и вселенных практически всемогущее существо почувствовало нечто, отдаленно похожее на боль. Отголоски этого странного, давно забытого чувства прокатились по всем составляющим длинной цепи Пути… Где-то там, в серых пустошах пепла, зажглись искорки новых звезд.

Память, память… Простая человеческая память – о сделанном, и о том, что не успел, о мечтах и желаниях, о первом вздохе и последнем ударе сердца… Что может быть страшнее этого слабого, разбавленного, но такого эффективного, яда? Только он же, сконцентрированный, собранный и сжатый в трепещущий отблесками нездешнего пламени шар. Воспоминания тех, кто перестал быть людьми, о том, как они ими были.

Это пламя сейчас разливалось по стремительно растворявшимся частям Строителя, очищающим потоком проносясь по нему, давно забывшему о том, что значит жить.

Отшельник, скрипя старыми суставами экзоскелета, присел, наклоняясь к огню, и стал подбрасывать смолистые ветки в трещащее и плюющееся искрами оранжевое пламя. Морщинистые руки с расплывшимися татуировками ловко ломали сухие побеги на мелкие куски, падавшие в жадную пасть очага, успевая при этом отвлечься на закопченный кувшин с чем-то хмельным. Прихлебывая и отдуваясь, старик кормил огонь, поблескивая глазами из-под спутанных волос, почесывался, хитро щерясь улыбкой с необычно белыми блестящими зубами в старческом рту.