— Кто? — Георг посмотрел на тело у своих ног. Оскаленная морда, закатившиеся глаза, стиснутые кулаки. — Зверь…

— Обезьяна, — выдавил водитель. — Человекообразная обезьяна.

— Да? — Ната с трудом переводила дыхание. Горло саднило, слюна наполняла рот, мешая говорить. Она сплюнула, брезгливо вытерла повисшую на губе дорожку. — А на этой планете разве существуют человекообразные обезьяны? Если уж на то пошло, здесь вообще есть высшие млекопитающие, не говоря уже о приматах?

— Я не знаю, — водитель попятился от женщины. — Я не биолог.

— Их нет, — выдала Ната. — По крайней мере, мы не нашли…

— Нашли, — кивнул Георг. — Вот их.

— Может быть, — Ната выпрямилась наконец, бросила взгляд вдаль. Убегавшее стадо пропало за кустами. — Но это не повод их убивать.

— Почему? Вы видели, что они сделали? Имирес Понго…

Ната оцепенела. Она ведь пробегала мимо геолога, и та не подавала признаков жизни.

— А до этого были и другие жертвы.

— Карликане, — напомнила Ната, намекая на ксенофобию командира охранного отряда.

— Да, карликане. А до них — может быть, и другие.

— Колонисты с «Мола Северного»?

Их взгляды встретились, и Ната похолодела. А ведь это могло быть правдой. Разгромленный лагерь. Скелет землянина без обеих ног. Тот, второй скелет, который они выкопали… Всего этого более, чем достаточно, чтобы оправдать убийство хищника. И чего ее потянуло защищать его?

Тихий стон заставил ее вздрогнуть. Оглушенный хищник приходил в себя. Тело его слегка дрогнуло, шевельнулись губы, наползая на оскаленные десны, дрогнули глазные яблоки. Медленно, очень медленно он повернул голову и тихо застонал. И было в этом стоне что-то такое, отчего Ната решительно положила руку на ствол автомата в руках Георга:

— Оставьте его…

— Отпустить? Ты сошла с ума! Он зверь!

— Вот и не ведите себя также! Будьте человеком, в конце концов!

Георг расхохотался. И это говорят ему! Ему, Кушнишскому палачу, который лично расстреливал пленных аборигенов! Правда, положа руку на сердце, у тех мартышек с людьми было меньше сходства, чем у этого парня с ним. Что оглушенный в себя хищник был самцом, было заметно невооруженным глазом, несмотря на то, что гениталии скрывались в светло-коричневой мягкой шерстке внизу живота.