Пока он это проделывал, сверху спустился старшина.

– «Центурионы» стоят на месте, но два ихних броневика медленно едут к воротам! – доложил он.

Старлей на это и ухом не повёл. Он закончил сеанс связи (позывной их группы, если я всё правильно расслышал, был «Клён» – действительно сплошные деревья, для здешней пустыни самое то), а потом вылез из «газика» и на всякий случай приказал своим бойцам зарядить единственный РПГ. По логике он сейчас должен был начать торопливо писать заявление в родной политотдел, на вечную тему «если погибну, прошу считать меня коммунистом, а нет, так нет»…

– Погодь, – сказал я ему. – Если я давеча всё верно рассчитал, это как раз должны быть их парламентёры…

Ендогин не стал спорить и согласился со мной. Сообща мы решили, что пока не будем ничего предпринимать, а разговаривать с парламентёрами (если это, конечно, были именно они) будет Клава. При виде женщины они должны были хоть немного растеряться…

Для таких случаев (проверка документов и прочее) в дверях и воротах здешнего ангара были оборудованы прямоугольные, сдвижные «вертухайские зрачки».

Для начала мы с Клавой подошли к дверям и открыли одну из этих наблюдательных бойниц. Действительно, к входу в укрытие медленно ехал пятнистый, обвешанный брезентовыми скатками и какими-то канистрами «Хамбер».

Из его башенного люка высовывался по пояс загорелый молодец неопределённого возраста в песочной форме британского образца и чёрном берете, с белым платком в поднятой вверх руке. На его берете, прямо над правой бровью серебрилась заковыристая эмблема в виде головы какого-то рогатого животного (может, антилопы, а может, и горного козла) с красно-жёлтой полоской снизу. Если я не ошибался, подобная эмблема когда-то давно была у единственного бронеавтомобильного полка родезийской армии. Стало быть, тот ещё козлина, вражина, на котором пробы негде ставить…

Второй, однотипный броневик благоразумно держался метрах в сорока позади первого.

– Ne tire pas, je t’en supplie! – крикнул молодец, энергично размахивая платком.

Смотри-ка, какой вежливый, даже волшебное слово «пожалуйста» знает! А в остальном французский, на котором он попросил нас не стрелять, был не вполне чистым, а значит, относительно понятным для такого неуча, как я.

После этих его слов броневик остановился. Тип с платком спустился с брони и шагал к нашей двери. Как оказалось, он был ростом где-то под метр девяносто, этакая длинная жердина, в шортах и с массивной револьверной кобурой на брезентовом поясном ремне. Тоже мне парламентёр – шпалер-то всё же прихватил, падла…