Томский встал. Чудом было уже то, что он мог держаться на ногах. Правда, уже на первом шаге чудеса и закончились: пол качнулся под ногами и накренился так, что сохранить вертикальное положение стало немыслимой задачей. Толя забил руками по воздуху и упал, больно ударившись головой. В ушах загудело, зато через несколько секунд гудение распалось на отдельные звуки. Это вернулся слух. Теперь Томский слышал встревоженные голоса спутников. О чем они болтают? О каких несовместимых с жизнью ранах говорит Куницын? Несовместимые с жизнью! Что за мерзкое врачебное выражение!

Оттолкнувшись руками от пола, Томский встал. При падении он ухитрился расквасить нос. Пришлось вытереть кровь рукавом. Толик медленно, опасаясь новой волны полотрясения, пошел вперед. Пока он боролся с головокружением и гравитацией, все успели встать и теперь смотрели на него. С каким-то одинаковым каменным выражением на лицах. Вездеход двинулся навстречу Томскому. На полпути почему-то остановился и закрыл лицо руками, издав какой-то странный звук. То ли вздох, то ли всхлип. На мгновение Толик решил, что карлик плачет, но тут же отбросил эту мысль как заведомо ложную. Никто из живущих в Метро… да что Метро, никто в мире не видел плачущего Николая Носова, и не увидит никогда!

– Что с тобой, Вездеход?

– Лёха…

– Что Лёха? Контузило?

– Он…

Томский понял, какое слово произнесет сейчас карлик. И даже успел приготовить несколько вариантов ответов: «не говори ерунды», «чушь», «вздор», «абсурд».

– Умер.

Толя забыл все свои заготовки. Его хватило лишь на дурацкое: «Почему?»

– Граната, – ответил Вездеход, отрывая ладони от мокрого лица. – Он накрыл ее собой. После такого не выживают.

– Вздор! Это же Аршинов, Коля. Думай, что болтаешь! Чтоб Лёха… от какой-то гранаты…

Теперь уже Томский, не договорив, закрыл лицо руками. Он не плакал. Просто так, отгородившись от всего, было легче соображать. Лёха погиб. Взорвался сам, спасая остальных. Граната не видит разницы между Аршиновым и кем-то еще. Бездушной смеси металла и тротила глубоко плевать на то, кто выдернет чеку и в чью плоть вопьются осколки. А кто выдернул чеку? Перед глазами Томского появились пальцы Корбута с зажатым в них кольцом. Вот сука! Это он!

Толик оттолкнул Вездехода и бросился к Чеславу. Ничего, что дважды сдох. Такую тварь следует пинать ногами даже после смерти!

Увидев бегущего Томского, академлаговцы расступились. Остановился и Толик. Он увидел, что Аршинова до пояса прикрыли квадратным куском брезента. На ткани уже проступили пятна крови. Брезент, конечно же, взяли из вещмешка прапора. Волшебного «сидора», таившего в своих недрах неистощимые запасы полезных вещей. Такое объяснение удовлетворило бы любого здравомыслящего человека. Но Толик уже видел этот окровавленный брезент. В своих видениях. Вещих снах.