– Да?.. А чем заменили?.. Не могли же просто взять и отменить? В нашем справедливом обществе так не делается.

Я сказал с легким презрением к дилетантам:

– Преступник может быть убит якобы при попытке напасть на конвоира с целью завладения его оружием.

– Мариэтта, – сказал Синенко, сразу оживая, – воспользуйся! Подсказка что надо!

– Не получится, – сообщил я.

Мариэтта сразу ощетинилась.

– Почему это?

– Гуманные вы больно, – сказал я с той жалостью, что проявляем только к неизлечимо больным, подхватившим мерзкую болезнь. – У вас эта… как ее… ну рудимент прошлого… забыл… ах да, вспомнил! Совесть… На каждого по совести, ужасно просто. Мои соболезнования. Никогда вам не подняться выше сержантов.

Мариэтта, не отвечая, пошла к выходу. Синенко сказал строго:

– Полуподследственный, поспешите следом. Иначе арестую за уклонение и препятствие правосудию!

– Вот жизнь, – пробормотал я. – Счастье за счастьем…

Мариэтта садилась в машину, но несколько замедленно, позволяя мне с моей черепаховостью успеть открыть дверцу с правой стороны и ввалиться на сиденье.

Она спросила брезгливо:

– Что с тобой?

– Малость ошарашен, – признался я.

Она крутанула руль, выворачивая на дорогу, чуточку нарушив, не уступив главную дорогу, но это же власть, ей все можно, гады, спросила пренебрежительно:

– Чем?.. Убитой?

– А ты думала? – спросил я. – Я как-то верю СМИ, что наше время – самое мирное и спокойное из всех на свете!.. И что люди живут все дольше, что болезни почти побеждены, мы счастливы, как никогда не было со времен питекантропов, и что войн меньше, а преступлений почти нет… Во всяком случае, в моем поселке именно так.

Она вела машину на большей, чем разрешено обывателю, скорости, буркнула, не отрывая взгляда от дороги впереди:

– В городе тоже. Просто у нас работа такая. Раньше за сутки погибало по сто человек, а сейчас разве что один в неделю…