– Это… то самое «гнездо»? – проговорила девушка, дергая поводья и останавливая лошадь.

Араб рассмеялся. Из-под своего клетчатого платка и темных очков он посмотрел на высящийся впереди Аламут, потом указал вперед элегантным стеком из черного дерева с медью:

– Да. Аламут, ворота Эль-Бурса! Обойти его невозможно.

– А справа… Смотрите, там даже идет тропа.

Махаб аль-Талир снова засмеялся. Смех у него был жесткий, гортанный.

– Это обманчивое впечатление, моя милая леди. Тропа ведет на ледник Пеш-Трум, он двумя языками расползается в ущелье и рождает речку Табиб, которая бежит к Пешту. Там непроходимые места, а скалы Аламута поднимаются почти отвесно. Когда Хулагу-хан в тысяча двести пятьдесят шестом взял Аламут, ему пришлось построить почти что лестницу из мертвых тел, чтобы забраться на эти кручи.

– А тут? Тут же можно пройти?

– Да, но полет стрелы, пущенной из тяжелого арбалета, лишает каждого смельчака надежды преодолеть это ущелье живым. С помощью стрелкового оружия тут можно контролировать любое количество войск. Хулагу-хан знал это, поэтому атаковал Аламут с другой стороны.

– А если пушки?

– Англичане в сороковом году планировали тут устроить форт. Для пробы обстреляли из зениток склоны Аламута. Они не попали ни в одну цель, а обрушившийся на ущелье селевой поток уничтожил пять орудийных расчетов вместе с их пушками. Там, – араб показал стеком, – течет Табиб, название которого в переводе с древнеарабского означает «дремлющий зверь». Эта горная речка выводит к Каспию, но она способна за час превратиться в бушующий водопад.

– А почему тут не видно стен? Ну, укреплений, – робко переспросила девушка.

– Зачем стены твердыне, которая вознесена самим Аллахом на недосягаемую высоту? Стены Аламута всегда строились из глины, скорее, чисто символически. Ни одна катапульта не могла достать их защитников. Хулагу-хан приказал их разрушить, но скальные зубцы оказались ему не под силу. Впрочем, поедем. Нас догнал последний ишак.

И он подстегнул коня вперед.

Суровые скалы, не отмеченные ни одним проявлением жизни, плыли навстречу. Майя, качаясь в седле, думала о том, как же они будут забираться туда, на эту кручу, на этот козырек. Но все картины, которая она рисовала в сознании, оказались напрасны.

Наверх, на вершину Аламута они поднялись по канатной дороге.

Изрядно ободранный, рыжеющий оголенным железом вагончик поднимал их над ущельем. Внизу было видно уменьшающуюся панораму – тропу, камни, кустарник. Майя вглядывалась вниз, сквозь мутноватое, покрытое испариной стекло, с невероятным любопытством.