Это действительно была женщина. Черное бесформенное одеяние скрывало очертания ее фигуры, а капюшон – голову и волосы. Ноги ее, очень худые, даже костлявые ступни с белыми, почему-то отблескивающими ногтями тонули в снегу. Впрочем, это девушку не удивило – она и сама любила бегать по снегу. Удивило лицо – тоже худое, но какое-то очень знакомое… Она видела его раньше! Совершенно европейское лицо с тонкими губами и серыми глазами. Женщина стояла неподвижно, а потом сказала ей, вполне небрежно:

– Здесь опасно. Тебя могут убить.

– А зачем ты здесь?! – дерзко осведомилась Майя, наблюдая, как за спиной ее собеседницы розовеет небо.

– Я должна УБИТЬ ЕГО, – прошелестела странная женщина, почти не размыкая губ.

– Но… и тебя… и ты можешь погибнуть!

– У меня есть щит.

Сказав так, она раздернула полы балахона. Не нагота женского тела, от разверстого, буро-малинового лона удивила Майю, а ее живот. Он был выпуклым, как яйцо, он явно налился тяжестью плода. Его будто бы покрывал матовый, толстый слой лака, и на нем виднелись белые полосы – то ли прожилки, то ли следы от клинков, едва поцарапавших это невероятно крепкое вместилище.

– Там – ЕГО ДИТЯ, – также неслышно проговорила она. – Они не смогут причинить ему вред.

– Но… зачем ты хочешь ЕГО убить? – спросила девушка, по всем законам условности сна не зная, что она имеет в виду, или зная, но тут же забывая об этом.

– Он несет угрозу.

Она пошевелилась. Костлявые ступни переступили на снегу, покрывавшем камни, и отпечатки ее ног налились пурпуром – снег под ними вытаял до конца.

– Кто ты? – выкрикнула Майя, стараясь перекричать звук нарастающего в ущелье ветра – ровного гудения.

Ей почему-то хотелось упасть на колени и целовать, целовать… ласкать этот выпяченный беременный живот, как великое сокровище.

– Мое имя – ЕГО имя. Оно ЗДЕСЬ.

С этими словами она сдернула с головы капюшон, и Майя увидела череп, выбритый до хрустальной гладкости, до синеватой белизны. А по нему багровым узором бежали иероглифы, какая-то вязь, напоминавшая узлы микросхемы; эти бороздки воспаленно горели на белой коже, и вот они уже налились огнем. Босые ступни женщины пришли в движение, и скоро девушка видела только профиль узкой голой пятки, поднимающейся все выше и выше по каменным ступеням…

Майя проснулась. Пережитое во сне чувство родило странную прострацию. К ней пришла мысль об Алексее, с которым она не переписывалась вот уже полторы недели. Махаб запретил сотрудникам инспекции какое-либо общение с друзьями и родственниками, мотивируя это заботой о безопасности.