Но и этот провокационный вопрос не выбил Махаб аль-Талира из колеи. Он мило сверкнул черными глазами на француженку.

– Обрезание, моя дорогая Кири, не упомянуто в Коране, как ни странно! Оно рекомендовано, только рекомендовано в Предании, которое приписывает этот обряд обычаям времен Авраама и арабов доисламской эпохи. Среди всевозможных школ только шафиисты считают его обязательным. А суфии, к которым я принадлежу, да и большинство местных современных суннитов этим обрядом часто пренебрегают.

Майя слушала в оба уха. После ознакомления с Центром, в процессе которого сириец относился к арабу и его спутникам подчеркнуто почтительно, гостям предложили отдохнуть с дороги. Майя, которую слегка мутило от трехчасовой болтанки в лошадином седле и еще от разреженного горного воздуха, с удовольствием согласилась. По этому коридору, между Центром и общежитием, их препроводили в крохотные, но уютные гостевые комнатки. В каждой имелись маленькая джакузи (горячая вода, надо думать, тут не иссякала никогда!), отличная кровать с водяным матрасом и даже кальян. Не было только никаких средств связи – ни радио, ни телевизора, – кроме интеркома общей трансляции, встроенного в розовую стенку.

Оказавшись одна, девушка первым делом сбросила кроссовки, толстые носки – необходимая экипировка в путешествии – и прошлась босиком по ковру. Он тут был такой же пушистый и так же щекотал пятки. Потом она забралась в джакузи. Полежав в бурлящей воде около сорока минут, Майя поняла, что этого достаточно, так как ее неудержимо клонило в сон. Пришла дурацкая мысль: не одеваться, а побродить по этому номеру, среди сплошного ислама, голой. Совершенно голой – дерзко, нагло… Майя, никогда не стеснявшаяся своего тела, так и сделала. Более того, она подошла к небольшому окошку и, потянув за шнурок, открыла жалюзи.

Суровая природа Аламута смотрела на нее огрызками скал и ярко-голубым небом. Полюбовавшись пейзажем, Майя закрыла жалюзи. И тут с ней случилось необъяснимое: стоя посреди номера, она испытала такой приступ сонливости, что не смогла сделать и пяти шагов до кровати. Она просто опустилась на этот пышный, убаюкивающий ковер и провалилась в сон.

…Сон, который ей приснился, был более чем странен. Майя очутилась на лестнице – на той самой, нерезкие очертания которой она видела с канатной дороги. Да, кое-какие пролеты ее утонули в грудах расщепленного камня, под обвалами; некоторые были засыпаны снегом. Но Майя находилась на одной из верхних площадок, и перед ней стояла женщина – та самая женщина, силуэт которой она видела – да, видела – сверху!