Вскоре они вышли к морю. Едва заметная рябь неслышно трогала низкий, заросший берег. Сама вода оказалась зеленоватой, мутной и тухлой на вид. В ней плавали толстые скользкие плети водорослей, похожие на гниющие щупальца. Хотя до другого берега была едва сотня шагов, он исчезал за близким горизонтом, и море, казалось, стекало за него, в то же время застыв. Здесь никого не было, но Вэру вдруг показалось, что он задел тонкую тревожную нить…

* * *

Вайми беззвучно парил в центре своей комнаты, — пустой металлической коробки, усеянной изнутри множеством антенн и волноводов. Экранов не было, но не было и необходимости в них: симайа и без приборов могли превращать поток сигналов в изображение.

Потом Вайми принял свою обычную форму, и, когда часть стены беззвучно ушла в сторону, выплыл в коридор. Это получилось у него естественно-бездумно: он был симайа уже четыре тысячи лет, не считая прожитых в Найнере. То было удивительное время, — лучшее в его жизни, — но он сам положил ему конец. Его дети не должны были жить в иллюзиях. Он и Йэллина дали им свободу, — но, когда это случилось, Найнер просто исчез. Сама его плоть стала плотью мириадов Детей Найнера, — таких же симайа, как и он сам. Их было невообразимо много. Цивилизация, которую они создали, вобрала в себя Йэннимур, как океан вбирает в себя каплю, и Йэллина, Создательница, вела их. Но для Вайми в этом прекрасном будущем не нашлось места: не золотой айа, не сарьют, не человек, он с каждым годом всё острее чувствовал, что не принадлежит к этой Реальности, — и это, в конечном счете, привело его сюда, в единственное место, которое он по праву мог называть своим домом. Так он и Охэйо нашли друг друга, — две потерянных души, изменивших мир более всех прочих, но потерявших слишком много, чтобы жизнь сохранила для них какой-то смысл. У них не было никакого желания оставаться в ней, — а вскоре появилась и возможность её покинуть.

За тысячу лет Культуры Хары Хеннат усовершенствовали транслайнер: теперь он мог прыгать не только в пространстве, но и во времени, выпадая из его хода. Правда, лишь в одну сторону: в будущее.

Они мчались вниз по реке времени. Вначале было трудно отыскать следы совершенных ими изменений, потом они стали более заметными. Дети Хары находили друг друга и росли, и Вайми видел ступени этого роста: сначала города, потом орбитальные станции, потом не-планеты.

Они так и не узнали, как далеко распространились их творения. Дети Хары не стали сверхрасой, какой был Йэннимур, запертый в своем Объеме. Они свободно проникали из Объема в Объем, не изменяя их реальности, а приспосабливаясь к ней. Уже никто из них не помнил самого Начала. Никто не помнил, что их породило отчаяние одного существа, его желание исправить допущенную не им ошибку.