– Ладно, если ты такая умная, скажи мне, где такое место, где мне не грозила бы смерть.

– В Ватикане, – сказала Петра.

– И сколько акров в этом царстве? И насколько будут склонны кардиналы слушать мальчишку, которому только при алтаре прислуживать?

– Ладно, тогда где-то в границах Мусульманской Лиги.

– Мы неверные, – напомнил ей Боб.

– А они – люди, которые твердо решили не допустить над собой господства китайцев, или Гегемона, или вообще кого бы то ни было.

– Я говорю, что они не захотят нас принимать.

– А я говорю, что захотят или не захотят, но мы – враги их врага.

– Мы двое детей, у нас нет армии, нет ценной информации, нет влияния.

Это было настолько смешно, что Петра даже отвечать не стала. К тому же она наконец победила – он заговорил о том, где стоит осесть и работать, а не где делать это вообще.

Они оказались в Польше и, доехав на поезде от Катовице до Варшавы, прошли пешком через Лазенки, один из самых больших парков Европы, с вековыми тропами, петляющими среди огромных деревьев и саженцев, которые через много лет их заменят.

– Ты бывал здесь с сестрой Карлоттой? – спросила Петра.

– Однажды. У Эндера есть польские корни, ты это знаешь?

– Со стороны матери, наверное. Виггин – не польская фамилия.

– Ее девичья фамилия Вечорек, – пояснил Боб. – Тебе не показалось, что мистер Виггин похож на поляка? Он бы здесь отлично смотрелся. Хотя в наше время нация мало что значит.

– Нация? – удивилась Петра. – То, за что люди веками сражались и погибали?

– Я имею в виду происхождение. Многие сегодня несут кровь частично одного народа, частично другого… Я считаюсь греком, но мать моей матери была дипломатом из племени ибо, так что… в Африке я выгляжу полным греком, а в Греции – очень похож на африканца. А лично мне на это в высшей степени наплевать.

– Ты – особый случай, Боб. У тебя никогда не было родины.

– И детства тоже.

– Нам, воспитанникам Боевой школы, мало досталось и того и другого.