Волеску побагровел:

– В чем вы меня подозреваете?

– В том, что вы один раз совершили.

– Много лет назад, и я расплатился за это!

Теперь и Боб понял, по крайней мере в достаточной мере, чтобы вступить в разговор тоном таким же непринужденным и приветливым, как у Петры:

– В этом мы не сомневаемся, но все же обязательно хотим сделать так, чтобы ни один из наших эмбриончиков с «ключом Антона» не проснулся от неприятного сюрприза в комнате, полной младенцев, – как было со мной.

Волеску встал:

– Все, наша беседа окончена.

– Так будем извлекать яйцеклетки? – спросил Боб. – Насколько я понимаю, сейчас время подходящее. Потому мы и договорились на этот день.

Волеску посмотрел на него сердито:

– После таких оскорблений?

– Бросьте, доктор, – сказал Боб. – Вы возьмете у нее яйцеклетки, потом я внесу свой вклад. Как у лососей, вполне естественным способом. Только я бы предпочел не плыть против течения, если можно.

Волеску посмотрел на него долгим взглядом и улыбнулся еле заметно:

– У моего двоюродного племянничка Джулиана очень развито чувство юмора.

Петра ждала, едва решаясь дышать, и уж точно не собиралась говорить, хотя слова в голове кипели водоворотом.

– Ладно, конечно. Вы вправе защищать оплодотворенные яйцеклетки, как считаете нужным. Я понимаю ваш… дефицит доверия, пусть даже твердо знаю, что он необоснован.

– Тогда вы с Петрой пока займетесь тем, чем должны, – сказал Боб, – а я вызову пару курьеров из центра оплодотворения, дождусь эмбрионов и отвезу их на заморозку.

– До этого этапа часы пройдут, – сказал Волеску.

– Мы можем себе позволить оплатить это время, – отозвалась Петра. – И не хотим рисковать из-за возможных недоразумений или задержки.

– Мне надо будет снова взять их через несколько часов, – заявил Волеску. – Чтобы разделить и протестировать.