Но я догадываюсь еще до того, как Фортис мне отвечает. Думаю, мне напомнили об этом птицы. Птицы и то, что говорил о них Епископ.

— Надежда. Воробей — надежда. Вот что она такое. — Я смотрю на Фортиса.

Он кивает:

— Маленькая птичка. Воробышек. Espera. Icon speraris, если уж говорить точно. Икона надежды.

— Так вы все знали? Все это время? О Воробье?

Хотя я всегда была уверена, что Фортис знает куда больше, чем делает вид, эти слова, произнесенные им теперь, повисают в воздухе между нами и вызывают во мне боль.

— Не все мы… — Мерк явно чувствует себя неловко.

И тут я понимаю.

— Только ты один знал, — медленно произношу я.

Биби, стоящий у двери, говорит:

— Мы ничего не знали, Дол. Все мы. Никогда не пытались создать пятый образец. И насколько нам было известно, первые четыре попытки оказались неудачными.

— Четыре? Ты говоришь о нас? — Я перевожу взгляд с Биби на Фортиса. — Не о Воробье?

Фортис мрачнеет.

— Откуда она взялась — не понимаю. И не знаю, как объяснить в научных терминах. Это произошло уже после прибытия Лордов. Так что кто знает, откуда она появилась на самом деле?

Я отворачиваюсь. Солнце встает, небо наполнено птицами, и откуда взялась Воробей, теперь кажется совершенно несущественным.

— Рассвет. Нам пора отправляться в путь.

Но, говоря это, Фортис смотрит в небо и не делает ни единого движения.

— Верно, — откликается Биби. — Слоны уже, должно быть, прогрызли себе дорогу до Чиангмая. — Он потирает живот при мысли о завтраке, который, похоже, никто не собирается нам предлагать.

— Мы готовы, — говорит Тима. — Мы сделали то, для чего сюда пришли.

Она улыбается Воробью, которая играет во дворе с птицами. Брут носится вокруг.