– Если Фарфог разойдется, не лучшие настанут деньки. Может, помочь ему сделаться патриархом? – Хект ухмыльнулся при виде вытянувшегося от удивления лица Консента. – Патриарх обычно отрезан от мира, ему приходится пробиваться сквозь толпы прихлебателей, чтобы хоть как-то повлиять на жизнь за пределами Кройса. У Фарфога нет качеств, необходимых правителю, он просто настырный. Бюрократическое болото его поглотит.

– Интересная мысль, – усмехнулся Титус. – Избавляться от идиотов, назначая их на важные должности, чтобы собственные слабости их же и сгубили.

– Вроде того. – Хект не был уверен, что Фарфог сам себя погубит, но такой насквозь продажный тип лишь навредит церкви и не сможет развязать очередную большую священную войну. – Когда будешь его выпроваживать, прощупай, насколько архиепископ заинтересован в поддержке армии.

Консенту это предложение не понравилось, но вопросов он задавать не стал.

Хекта разбудил принципат Делари. Интересно, подумал Пайпер, а как это он прошел мимо телохранителей?

– Пайпер, в Броте неприятности. Мне нужно ехать.

– Что стряслось? Салюда и Линчцкий уже отбыли.

– И Донето тоже. У него большое преимущество.

– Так в чем же дело?

– Безупречный умер. Или вот-вот умрет. А его шайка пытается сохранить это в тайне.

– Такие разговоры ходят уже давно.

– Теперь это не просто разговоры. Все отсутствующие принципаты сейчас устремятся в Брот. Хотят добраться до дворца Чиаро вовремя, чтобы поспеть на первое голосование. Мухи слетаются на коровью лепешку.

Те члены коллегии, которые не участвовали в первом голосовании, не могли участвовать и в следующих. Благодаря этому правилу фиральдийским церковникам легче было избирать патриарха из числа своих.

– Вы будто с Гортом вино пили.

– Нет, с дедушкой. Я его редко вижу.

Судя по голосу, встреча с Фебруареном прошла не так уж гладко.

– Мне будет вас не хватать. Ночь наступает, и без вашей помощи я словно голый.

– Ты под защитой. Он по-прежнему будет поблизости, пытаясь перекроить мир в соответствии со своими странными предрассудками.

– Я не о себе волнуюсь, а о тех двадцати тысячах солдат…