Мы их боимся. Боимся их дикости, их жестокости, их убежденности в правильности того, что они творят. Так пусть и они боятся нас.
Только так будет обеспечен мир. Равновесием. Равновесием страха…
И с этой мыслью я подобрал бритву и начал, разрезая в кровь пальцы (невлашные – так говорила моя бабушка, заставшая куда лучший и справедливый мир), резать толстую веревку, которой связали руки. И разрезал – но не до конца, оставил тоненькую нить. Потом подумал и разрезал полностью, потому что без свободных рук я не мог освободить путы на ногах. Разрезал и их, но не до конца. Облизал с пальцев кровь…
Моим планом было наброситься на них, когда они принесут мне еду, но жизнь решила, как всегда, по-своему…
Ближе к ночи началась стрельба. Сначала – одиночными, хлесткими выстрелами из окон, потом пошла настоящая лавина огня. Кто в кого – непонятно, но враг моего врага, мой друг, и мне надо было быть готовым изменить план. Поэтому… я рванул путы на ногах и занял позицию у закрытой двери. Пока есть возможность… – стал разминаться, делать гимнастику на руки. Все-таки затекло очень сильно, я был не в лучшей форме…
Загрохотала артиллерия… это были не гаубицы – но все же артиллерия, гулкие и частые разрывы. Это уже что-то новое.
Потом шарахнули по зданию, я прижимался к стене и потому почувствовал, как едва уловимо дрогнуло. Не знаю, что это было, но в моем положении все к лучшему…
Потом я услышал, как торопливо открывается дверь…
Боевик был один, и я держал бритву в зубах, а руки были свободны. Бить я не мог – не в том состоянии, – поэтому рванул на себя, перехватил. Бритвой резанул как мог и по чему мог, получилось то ли по плечу, то ли по шее. От боли боевик дернулся, и мне это дало возможность окончательно завершить дело, сломав ему шею.
Счет равный…
У него был автомат. Самый обычный, дешевый, скорее всего, китайский – на сленге контрактников их звали Усама – укороченный ствол, кое-как сваренный приклад, дешевое дерево и лак как соплями намазанный. Но Михаил Тимофеевич Калашников создал такое оружие, которое даже таким – будет стрелять.
Я сорвал с трупа дешевую разгрузку и накинул ее на себя. На бронежилет рассчитывать не приходилось. Магазин был полон.
Выглянув, я увидел, что нахожусь в одном из боковых помещений какого-то большого, недостроенного здания – были только голые стены, и все. С моей точки было видно большую, широкую лестницу без перил.
Внизу шел бой. Это было отлично слышно.
И рано или поздно тот, кто послал боевика за мной, убить или привести, задастся вопросом, почему он до сих пор не вернулся.