И я не видел, что находится за мной, – коридор шел дальше, и я не мог видеть, кто там есть…

Внизу загремели автоматные и пулеметные очереди, огонь был такой плотности, что не только отдельных выстрелов не было слышно – нельзя было понять, сколько стволов работает. Взорвалась граната, а потом я увидел, как по лестнице наверх со стрельбой отступают боевики. Их очень плохо было видно – ночь, пыль, дым, но какой-то свет все же был, да и вспышки на автоматных стволах отлично были видны.

Надо было решать. С моей позиции у меня были возможности, я нажал на спуск – и автомат загрохотал, поливая огнем лестницу.

Кто-то заорал, кто-то открыл огонь в мою сторону, а у меня, как назло, задержка, я спрятался за стену, достал магазин, передернул… не оружие, а дерьмо. Вставил новый магазин – как раз в этот момент бросили светошумовую, и мне повезло не попасть под ослепительную вспышку, лишающую зрения как минимум на полчаса. На сей раз я лег на пол, выкатился в проход и угадал – боевики, дезориентированные вспышкой, отступали наверх, но открыли огонь выше, на уровне груди взрослого человека, а я смел их с пролета длинной очередью на весь магазин. И ушел на перезарядку.

Задержек больше не было, дешевая деревяшка почти не защищала от жара раскаленного ствола, но это был лучший в мире автомат, хотя бы потому, что он был между мной и смертью…

Третий магазин. И последний. Здесь небогато живут, и потому стандартная выкладка пехотинца – восемь картриджных или двенадцать кейсовых магазинов – здесь роскошь.

Надо валить. В любой момент мне могут сюда в помещение гранату закинуть. И подойти с тыла. Мое помещение было первое в череде таких же, двери выходили на длинный коридор. Из этих дверей мог появиться кто угодно.

Надо было перебегать либо вперед, либо назад. Но впереди было трофейное оружие и выход. А сзади было непонятно что.

Решившись, я перебежал вперед. Сзади никого не было – на мое счастье, – а впереди на широких лестничных пролетах лежали тела бородатых. Возможно, кто-то из них был жив. Но это было не главное – в высоченные, никогда не знавшие стекла оконные проемы светила луна, и в ее свете я увидел посреди черной крови и белых тел валяющийся на полу пулемет…

И в этот момент понял, что выберусь…

Я поднял пулемет и, улучив момент, открыл огонь по тем, кто был внизу и кто был виден через широченный лестничный пролет. Потом бросил пулемет и подхватил еще один автомат. Следующий раз, когда я высунулся, увидел ослепительный свет Снежной королевы…[177]

– Русский, – заорал я, – е… твою мать! Е… твою мать!