– Полегче, вы оба, – посоветовал Самбор, хлопая по закрытому тулу.

Надо было отдать суженому Меттхильд должное – это была вкрадчивая, но действенная угроза без угрозы. С одной стороны, стрелы для знаменитого лука временно оставались под крышкой, с другой, глухой звук от соприкосновения боевой перчатки мечника с тулом напоминал дайнавам, что Самборовы доспехи были совершенно неуязвимы для их оружия, за возможным исключением слонобоя, из которого дичекрады кощунственно прикончили единорога. Но слонобой, частично разобранный, лежал на куске турьей замши чуть поодаль от туши. Другие поморяне, прилетевшие на гироплане, могли, по Хельгиному разумению, похвалиться латами почти сравнимого с Самборовыми качества. В случае перестрелки, лес скорее всего остался бы без ловчего, заодно Курум мог лишиться письмовода (так Хельга трезво и невысоко оценила вероятность собственного выживания), но ни один из дайнавов в потрёпанном охотничьем снаряжении не вернулся бы в родные деревни.

Тот же мысленный расчёт произвёл и дичекрад – стволы его оружия медленно опустились.

– Нужда заставила, – сказал наиболее драный старый дайнав с кривой бородёнкой. – Зима затянулась, скотину кормить нечем, сено кончилось, житом стали кормить, а тенктерский[273] поезд с новым зерном не пришёл…

– И не придёт, – обнадёжил Бедомир, один из Самборовых товарищей. – Тенктеров да сикамбров[274] девятиреченцы самих, что зерно, подчистую смолотили.

– Чья ж вина, что вы килейских коров развели? – добавила Репица гаёвщица[275]. – Овцебыки или даже туры и из-под снега бы прокормились!

– Это всё не способствует, – заметил Самбор.

– Что не способствует? – Репица указала на тушу. – Единорожицу убили! Беременную!

Открытие этой грани преступления вызвало замешательство не только среди новоприбывших поморян, но и у некоторых дайнавов. Новенькие резные листочки на дубах ещё не давали много тени, и в резком свете заполуденной Сунны место убийства было видно до омерзения отчётливо. Сменился ветер, обдав собравшихся удушливым смрадом уже начавшей протухать крови. Поодаль, один ворон позвал другого – мол, летим, птичка, там столько вкусного… Дав поморянам послушать жужжание насекомых, гаёвщица заключила:

– Зряшные разговоры! Тебе надо было их всех с вертолёта огнём сжечь!

– С гироплана, – Самбор невесело фыркнул, как усталый овцебык. – Недавно, и я бы так урядил.

– За чем же дело стало?

– Если за единорожицу огнём жечь, что ж тогда делать с теми, кто детей до смерти насилует?

– Тоже огнём жечь! – нимало не смутилась Репица.

– Ещё потом пеплом рожу себе вымазать, – скептически предложил Бедомир.