Отдергиваюсь, ахнув, и вижу стоящего за ним Блэквелла, медленно вынимающего нож, всаженный Джону в бок.
Глава тридцатая
– Ах, какая трогательная была сцена, – говорит он.
Вытирает платком лезвие и убирает нож в пояс. Джон издает приглушенный стон, отшатывается назад, зажимая рану рукой. Между пальцами течет кровь.
– Нет, – шепчу я. – Это иллюзия.
– Самая настоящая реальность, – заверяет Блэквелл, делая шаг ко мне.
Я смотрю на него, выискивая любые признаки, что это тоже иллюзия. Но он точно такой же, как был, в той же одежде, что на маскараде: черные штаны, красный, вышитый золотом камзол. Цепь – знак должности – отсутствует, но сейчас она принадлежит Калебу.
– Ты уничтожила скрижаль, – продолжает он. – И моих гибридов очень умело покромсала. – Он тихо посмеивается, как добродушный папаша. Но я знаю, каков он, и холод бежит у меня по спине. – Я хорошо тебя выучил. Ты одна из лучших моих ищеек.
Я мотаю головой. Это же не на самом деле. Это иллюзия.
Я отворачиваюсь от Блэквелла, ищу какой-нибудь признак – любой, – который скажет мне, что происходит на самом деле. Где я на самом деле. Я вижу разбитую гробницу, убитых крыс. Дождь кончился, небо чисто, одежда у меня мокрая, и я здесь.
У Блэквелла. Там, где начала.
– Джон!
Я кидаюсь вперед, и одновременно Блэквелл бросается ко мне, быстрее змеиного укуса выхватывает Азот из ножен. Я пытаюсь ему помешать – не успеваю. Он поднимает меч вверх, и зловеще блестит под луной изумрудная рукоять.
Я снова бросаюсь к Джону, но Блэквелл приставляет лезвие к моей груди.
– Ты ему не поможешь, – говорит он. – У него тридцать минут в лучшем случае. И ему это тоже известно. Он же знахарь?
Джон стоит на коленях, все еще зажимая бок.