– Они готовятся к битве, – наконец процедила она. – Война приближается к Уайт-Плейнсу.

– Но силы Морган на Лонг-Айленде, – удивился Маркус. – С кем же они воюют?

Диадема не удостоила его ответом.

С наступлением темноты Маркус уже отчаялся когда-либо увидеть Тримбл, но пообещал себе не спать, боясь упустить свой шанс, если таковой выпадет среди ночи. Чтобы чем-то заняться, парень стал изучать всевозможные технические штуковины, валявшиеся по комнате, настолько загадочные, что он едва мог понять их назначение, а партиалы, судя по всему, использовали каждый день. Со стола в конце зала он подобрал пластиковый брусок, не сомневаясь, что тот ему знаком, но у него никак не получалось вспомнить, откуда. Что-то из детства, это ясно, но что? Брусок покрывали кнопочки, он нажал одну-другую – посмотреть, что будет, но ничего не произошло. Диадема наблюдала за ним бесстрастными глазами голодного насекомого.

– Ты хочешь что-то посмотреть? – наконец, спросила она.

– О, нет-нет, спасибо! я просто пытаюсь выяснить, что это за штука.

– Я об этом и говорю. Это пульт – он включает голографический проектор.

– Так и знал, что видел его раньше! – воскликнул Маркус. – В большинстве домов в Ист-Мидоу есть стенные экраны, но все они управляются голосом или жестами. Я не видел ручного пульта с самого детства.

– У меня дома стоит стеновая панель, – сказала Диадема, и было видно, что она не прочь немного поболтать. – Маркус повернулся к ней, показывая, что внимательно слушает. – Но эта гостиная такая большая, и здесь столько людей, что сенсоры с ума сойдут, если будут реагировать только на голос или движения. Забавно, конечно, пользоваться таким примитивным старьем, но оно работает.

– То, что для вас примитивное старье, для меня – технология будущего, – признался Маркус, все еще разглядывая пульт. – У вас есть ядерная электростанция, дающая больше энергии, чем вы можете придумать, на что потратить. А у нас – горстка солнечных батарей, которых едва хватает на обслуживание больницы. У моей подруги имеется музыкальный проигрыватель, но работающего голограммника я уже двенадцать лет не видел. – Он встал, оглядывая комнату. – А кстати, где он?

– Ты в нем стоишь, – Диадема тоже поднялась, забирая у него пульт и направляя в потолок.

Первый щелчок – и стеклянный купол стал матовым, непроницаемым для бликов, второй – ив центре зала, между скамейками, вспыхнул яркий голографический туман, проецируемый сотнями крошечных лампочек на решетчатой раме купола. Маркус с Диадемой оказались в центре мягко вращавшегося фотонного облака, в котором медленно парили, всплывая и лениво погружаясь, словно потревоженный ил на дне пруда, ярлычки различных видеороликов. Маркус вышел наружу, чтобы лучше видеть, и, улыбаясь, как маленький, искал знакомые названия: одно, еще одно. Он с усмешкой осознал, что все известные ему записи были детскими передачами: «Дракон Шепот ветра», «Школа кошмариков», «Паровые роботы», – которые он еще кое-как помнил со времени перед самой Эпидемией. Большинство остальных были «фильмами для взрослых»: полицейскими драмами, мелодрамами про врачей или кровавыми боевиками про инопланетян, смотреть которые ему никогда не разрешалось. Пока он изучал каталог, вокруг собрались остальные люди, зачарованные не меньше его. Маркус понимал, что они, должно быть, выглядели смешно: толпа мужиков, разинув рот сгрудившихся перед банальной техникой. Не для того ли, мелькнула у него мысль, Диадема и включила проектор, чтобы позабавиться их реакцией? Но почти сразу же понял, что ему все равно. Это была утраченная часть его жизни, и от возможности снова прикоснуться к ней захватывало дыхание.