– Извините, господин лейтенант, больше не повторится. Мы думали, среди своих-то можно…

– Можно будет, когда на базу в Эрзерум вернемся, а тут – только по-русски, иначе можно и не вернуться. Вон этот дерьма кусок, пока я его не выхлестнул и не спеленал, скольких наших положил?

– Да уж, – соглашается второй из говоривших по-турецки. – Четверых, гад, завалил да из раненых одного добивать пришлось.

– Вот, – продолжает свою мысль лейтенант. – И я о том же. Не люди, а бешеные шакалы. Таким только подставься – загрызут, пискнуть не успеешь.

Это ты, гнида, верно подметил, хотя за шакала, да еще и бешеного, малость обидно. Но вот в остальном согласен: только подставьтесь…

– Господин лейтенант, я вот понять не могу, – снова слышу я голос первого. – А почему мы вещички-то его не поделили? У него, вон, и автомат какой отличный, и «стечкин», и побрякушка эта золотая… Опять же ботинки его я б себе забрал, как раз размер мой почти. Да и в сумке этой его брезентовой было чем поживиться…

– А вот это, боец, не твоего ума дело, – резко обрывает мародерские фантазии лейтенант. – Личный приказ полковника Кылыча – чтоб ни одной нитки из того, что у него при себе было, не пропало. Или ты хочешь расстроить Атмаджу-эфенди?

В голосе явно послышалась неприкрытая угроза и намек на возможные серьезные неприятности для ослушавшегося. Собеседник лейтенанта намек явно понял и тут же сдал назад:

– Да что вы, господин лейтенант, и в мыслях не было. Это я так… Помечтать…

– Ну, вот и мечтай молча.

Вот так вот все интересно. Ребятишки свободно владеющие и турецким, и русским, умеющие устраивать грамотные засады, имеющие, в отличие от непримиримых, четкую организацию и пользующиеся армейскими званиями, подчиняющиеся полковнику с турецким именем, да еще и базирующиеся в Эрзеруме. Совсем идиотом надо быть, чтобы не догадаться, с кем судьба свела. Мамелюки… Ошибался, выходит, полковник Григорьев, уж больно живые и деятельные эти ребята для дезинформации. А вот интересно, куда они меня вообще везут? Неужели так до самого Эрзерума и потащат? Если да, то фигово, оттуда я точно не выберусь, а вот если куда поближе – может, еще и есть варианты. Надо только до места добраться, а там поглядим… Хотя, Миша, кому ты мозги паришь! На что ты там глядеть собрался? На то, как непримиримые тебя за убитых родичей на куски живьем пластать будут? Вот ведь попал, а! Ладно, главное – без паники, как говорится: война тропу укажет.

На лошади меня везли довольно долго, часа три. Я уже начал подумывать о том, чтобы как-то обозначить свое «пробуждение»: тело затекло просто страшно, да и висеть вниз головой становилось все тяжелее, ей, бедной, и так сегодня дважды досталось, а тут кровь прилила, и совсем плохо стало. Но не пришлось. Лошадь внезапно остановилась, и кто-то начал резать веревку, которой были связаны мои руки и ноги. Я было собрался рвануться: если и не убегу, так, может, хоть пристрелят при попытке к бегству. В моей ситуации легкая смерть от пули – далеко не худший выход. Ага, размечтался! Дураков среди мамелюков явно не было, оказалось, что разрезали всего-навсего веревку, соединяющую между собою путы на моих руках и ногах. Так что с лошади меня сняли, но я при этом все равно остался связанным. Когда мою тушку довольно грубо бросили на землю, я глухо матюкнулся.