Еще минут через двадцать откуда-то издалека прозвучал предостерегающий окрик, потом, уже рядом с грузовиком, послышались голоса:

– Господин лейтенант, местные какие-то, говорят, в Итум-Кале на базар едут. Вот старший их говорит, вас знает.

– Аааа, ас-салам алейкум, Ильяс-хаджи[131], – лейтенант, похоже, действительно знает того, кого к нему привел караульный.

– Ва-алейкум салам, Али-аскер. Давно мы с тобой не виделись, – второй голос явно принадлежит человеку пожилому, причем по-русски он говорит очень чисто, почти без акцента.

– Ну, зачем же так официально, Ильяс-хаджи, можно просто Алексей.

– Да какой ты Алексей, лейтенант? – в голосе старика слышна ирония. – Все Алексеи – они по ту сторону Сунжи[132].

– А хоть бы и так, – легко соглашается явно не обидевшийся на дерзость старика лейтенант. – Как ваши дела, уважаемый, как здоровье? Как дети и внуки?

– Хвала Аллаху, все в порядке. А у тебя что?

– У меня по-разному. Вчера людей своих потерял, зато хорошего пленника взял.

– Это кого же? – голос старика снова становится насмешливым. – Неужели генерал-губернатора из Ханкалы украл?

– Не совсем, но почти. Я того шайтана, что два месяца назад под Ведено бойню учинил, взял.

– Да ладно?! – Ильяс-хаджи снова стал серьезен. – Ай да Али-аскер, ай да красавчик! Слушай, а можно я на него хоть гляну? Будет что друзьям рассказать.

– Да смотрите, уважаемый, разве жалко, вон он, в кузове валяется. Только потом снова мешок этому шакалу на голову наденьте, незачем ему лица моих парней видеть.

Скрипит откидываемый борт, а потом сильная рука приподнимает меня за шиворот. Я послушно сажусь, опершись спиной на лавку. Та же рука сдергивает с моей головы мешок. Я сначала щурюсь и промаргиваюсь от яркого света, а потом… Твою ж ты мать! Быть того не может!!! Ошибся? Нет, по совершенно ошарашенному и сбитому с толку виду старика понимаю, что не ошибся. М-да, а не так уж ты изменился за эти тридцать лет: ярко-зеленые глаза все те же, и характерный, зигзагообразный шрам на правой щеке и скуле на прежнем месте. Вот бородищу отрастил аж до пупа, причем она уже давно не рыжая, а седая…

– Ну, здравствуй, Эли[133]. Как твое колено? – чуть слышным голосом шепчу я.

– Миша? – изумленным шепотом отвечает он. – Ты? Но как такое возможно?

– Машалла[134], – коротко бросаю я в ответ.

– Что там у вас, уважаемый? – слышен снаружи голос моего сторожа Сергея.

– Да ничего, – уверенным голосом отвечает Ильяс и, окинув взглядом мою покрытую засохшей кровью физиономию и потрескавшиеся губы, добавляет: – Этот гяур, сын шакала, пить просит.