Хозяйская дочь принесла еду – плотная женщина под пятьдесят с потупленным взором, она вздрагивала от каждого слова. Мужчин не было, потому Сиквах переоделась в узорные шелка и принялась обслуживать Рожера. Внимательно следила, как он ест, а сама довольствовалась крохами, которые быстро клала в рот по его настоянию.

– Не угодно ли принять ванну, муж мой? – спросила, когда он доел. – Ты, верно, утомился после потрясающего выступления.

Так было каждый вечер. В какую-то минуту Аманвах замолкала, приносила извинения и на долгие часы удалялась в тайную комнату. Сиквах оказывалась тут как тут и до возвращения дживах ка выполняла все прихоти Рожера, опутывая его лестью.

Обычно забота Сиквах и правда отвлекала, но Рожер впервые увидел Аманвах такой недовольной. Назревала ссора, и он хотел разобраться.

– Что она там делает, во имя Недр? – буркнул он.

– Общается с Эверамом, – объяснила Сиквах и взялась за посуду.

– То есть играет в кости.

Сиквах приняла негодующий вид:

– Алагай хора не игра, муж мой. Твоя дживах ка совещается с ними, чтобы проторить тебе путь.

Рожеру ответ не понравился, он поджал губы, но промолчал. Поймал себя на том, что отчаянно хочет вина, но вряд ли оно здесь найдется. Спиртное одним из первых попало под запрет дама. Он представил, как отнесся бы к этому мастер Аррик. Небось разрыдался бы или, чтобы не мучиться, полез в петлю.

Отворилась дверь тайной комнаты. Можно судить о многом по манере человека открывать дверь – это знает любой мало-мальски опытный жонглер. В жесте Аманвах не чувствовалось ни осторожности провинившейся, ни буйства во гневе. Спокойное, продуманное действие. Она оставалась в белом, и маска на месте.

«Вот Недра!» – подумал Рожер и надел личину жонглера, Аманвах уселась напротив и посмотрела спокойно, но пронзительно. Он шевельнулся, желая ощутить тяжесть медальона.

– Это и есть ремесло жонглера? – спросила Аманвах. – Танцевать на шаре и понарошку падать, чтобы потешить крестьянских детей?

Рожер сохранил невозмутимое выражение, хотя захотелось показать клыки. Обычные слова, он не раз слышал их от напыщенных королевских особ в Энджирсе, которые воротили носы от ему подобных, хотя сами же нанимали для своих праздников и балов. Но выслушать такое от жены оказалось больнее.

«Ночь, да что же я натворил?»

– Ты не постеснялась выступить перед шарумами и дама в Даре Эверама, – заметил Рожер.

– Это было при дворе Избавителя, я восхваляла Эверама перед досточтимыми гостями и верными шарумами! – прошипела Аманвах, Сиквах поспешно самоустранилась и занялась мелкими делами. – В тот день, о муж мой, ты снискал безграничный почет, но он не сравним с унижением, которому ты подверг себя, кривляясь перед хаффитами и чинами!