Торчат из земли гербовые копья с конскими хвостами, штандартами да флагами. Держатся в отдалении, сбившись в разношерстное стадо, фургоны да возки. Горят костры, растапливая снег и разрушая первое, обманчивое впечатление чистоты.

А чуть в отдалении от всеобщей сутолоки, на расчищенном поле неуклюже встает еще одно строение: приземистый куб под двускатной крышей. По обе стороны его растопырились два крыла, упираясь в две же декоративные башенки, неуместно кокетливые и поставленные лишь для того, чтоб щиты держать. На правой — наирский дикий конь в пурпуре, на левой — лазурь с двумя спиралями золотарницы.

Символично.

Таваш Гыр, глянув на щиты, выругался сквозь зубы.

Интересно, Гыры были среди тех, кто добивал? Приказ-то Ырхыз отдал, но не сам же он резал… Или сам? Рукой за волосы, резко дернуть, запрокидывая голову, и, примерившись, полоснуть. С силой, чтоб в одно движение и кожу, и мышцы, и гортань с артериями. Или просто колол под доспех, протыкал, навалившись на оголовье меча всем телом?

Кровь-кровушка да на грязь, теплым дымом, свежим кормом, руки пачкает, под ногти забивается, и не выковырять потом, не вымыть.

Элья помнила то хрусткое дрожание, с каким клинок входил лежащему в грудь, ровно между пластинами тегиляя, а потом упирался в твердое да так, что «яблоко» рукояти глубоко впечатывалось в ладонь. И то, что не было тогда жалости, тоже помнила.

Само здание при приближении выглядело еще более нелепо, чем издали. Возведенное единственной цели ради, оно было насквозь фальшиво. Разрисованные под камень холсты местами расходились, выставляя на обозрение войлочную подкладку, а то и вовсе голые доски стен. Изнутри они драпировались шелками или обшивались шкурами, прикрывались стягами и гобеленами. Толстым слоем лежали на полу ковры, защищая от холода. Но он все равно просачивался внутрь сквозь швы и щели, выстуживая здание и заставляя людей искать тепла у факелов и жаровен. Эман то ли берегли, то ли памятовали о нелюбви тегина.

А ему было жарко. Шубу Ырхыз скинул на пороге, не глядя, уверенный, что не дадут коснуться земли. И поймали, и расступились, признавая старшинство. Кырым, вышедший навстречу, посторонился, пропуская тегина, а Урлак склонил голову, приветствуя.

— Они здесь?

— Да, мой тегин, уже давно, — произнес кам так, что слышать мог лишь сам тегин да разве что Элья, следующая совсем рядом. — Позвольте, что у вас с лицом? Всевидящего ради, Морхай…

— Не важно. — Отмахнулся Ырхыз, стягивая синий, походный кемзал. Тут же подали воды, разогретых полотенец, свежую рубаху и тяжелое, плотно расшитое золотом и каменьями одеяние. Тегин спокойно стоял, пока застегивали тройной ряд пуговиц и подвязывали длинные, до пола, рукава, зажимая запястья широкими браслетами, но стоило Кырыму в приступе заботы, коснуться синяка, перехватил руку.