— Подрастешь — посмотрим.

— Недолго осталось расти, — радостно сказала девушка. — Девять месяцев.

— До чего девять? — похолодел Шпарин.

— До шестнадцати лет. А сыночка тоже назовем Мишей.

— Меня расстреляют! — сказал Шпарин в ужасе.

— Не расстреляют. У нас браки разрешены с шестнадцати.

— У меня уже есть… дети… девочка, — Шпарин побледнел. — Но очень далеко отсюда.

— И её воспитаем, привезем и воспитаем. Брошу работу, займусь домом, воспитанием детей.

— У нас осталась водка?

— Водку ты выпил.

— Всю?

— Есть коньяк, — ободряюще сказала Марина, открывая стеклянную дверцу буфета. — Ладно, не переживай. Не всё тебе шутки шутить. Начнем сначала. Всё не так страшно. Меня зовут Марина и мне давно шестнадцать. Пошли наверх.

* * *

Прохладное утро.

«Теремок» находился в низине между трех холмов поросших редким лесом в рыжем уборе осени. Речка огибала ближайший к ним холм, извивалась, крутилась и, превращаясь в еле заметную ленточку, исчезала в кустах перед самым дальним и самым высоким.

— Шапочка тебе очёнь идет. Делает намного моложе шестнадцати и выгодно меняет оттенок глаз, отчего они становятся значительно привлекательнее. Сколько тебе на самом деле?

— Ты заговоришь и уговоришь кого угодно, — Марина ударила Шпарина кулачком по спине. — Но не меня и не сегодня.

— Одни из моих многочисленных достоинств. Заговоры и уговоры.

— Не из самых важных. Сегодня твоя болтовня не действует. Не пойду.

— Придется идти. Сейчас ты похожа на маленькую девчонку, которая не хочет идти гулять, а хочет смотреть телевизор.