— Какой подарок! Два мужика, две девки. А вы говорили не надо возвращаться. Разводите костер, — произнесла самая крупная «обезьяна», рассматривая себя в маленькое зеркальце из сумочки. — Пора обедать. Сначала зажарим молодого, пока совсем не усох и не подох от страха. Второго оставим на вечер. С девками развлечемся после обеда. Мулгак? Палгак? — спросила «обезьяна». — Вам какая нравится?

— Обе, — ответила одна из «обезьян», примеряя Шпаринские рубашку и штаны. — Они похожи. Но всегда выбираешь ты… Велики, — огорчилась «обезьяна». — А вот так не велики.

«Обезьяна» отхватила тесаком рукава у рубашки и укоротила длину штанов.

— На кого я похож? — спросила «обезьяна», облачаясь в изувеченную одежду.

— На макаку из цирка, — сказал Шпарин. — Только побольше и язык человеческий знаешь.

— И мне обе, — третья «обезьяна» примерила серый ватник, вытащила из кармана наручники, повертела и бросила на траву.

— Откуда наручники? — спросила Марина. — Я же их спрятала.

— А я их нашел, — сказал Шпарин.

— Начнем с той, у которой задница крепче, другую оставим на вечер, но можно развлечься и с молодым цыплёнком, — рассматривая претендентов на «развлечения», сказала большая «обезьяна». — Ладно, готовьте «цыплёнка» и поливайте почаще водой, чтобы не подгорел.

— Потрошить?

— Не стоит, печенка в собственном соку вкуснее.

Стасик перевернулся на живот. Его вырвало.

— Зря ты сегодня лосятину лопал, — сказал Шпарин. — Не впрок пошла.

— Дядя Миша, я не хочу, чтобы меня ели.

— Думаешь я хочу? И девушки не хотят, чтобы с ними развлекались, вонючие грязные обезьяны.

— Мы не обезьяны. Мы гуманоиды.

— Йети, мать вашу волосатую! — воскликнул Шпарин.

— Матерится. За это сьедим тебя первым.

Главная «обезьяна» пошарила в ранце и извлекла футляр с биноклем.

— Жри, — сказал Шпарин. — Смотри не подавись. Но нас есть нельзя. Мы одной крови, но ты об этом не знаешь. Ты не читал Киплинга. И настоящие гуманоиды друг друга не едят.