— Сцинарий.

— … в твой сцинарий.

— Называется: «Сто оттенков тёмной страсти».

— Хорошо. Сейчас случится настоящая интрига.

— Интрига… — с придыханием прошептала Карамелла.

— Ты записывай, записывай… Михал Иваныч обнял дрожащую Карамеллу в сиреневом платье с рюшечками…

— У меня такого нет, — сказала Карамелла. — У меня моё лучшее синее, с белыми оборочками.

— … с белыми оборочками. Габриэль хотел возмутиться, но Михал Иваныч достал из саквояжа две бутылки шампанского, сделал широкий жест и мягко предложил: «Присоединяйтесь, молодой человек, присоединяйтесь…». Габриэль, недолго думая, сбросил плащ, отстегнул саблю…

— Однако… — сказала Карамелла, насупив брови. — Этак они меня уделают.

— С новой строки: «В этот момент, заслышав звуки, к беседке приблизился господин Ливербрук, прогуливавшийся неподалеку вместе с жестокой госпожой Ливербручихой. Оставив госпожу Ливербручиху на скамейке, господин Ливербрук встремглав бросился к беседке и, откинув ветвь лианы, залез внутрь. Его взору предстала умопомрачительная картина…».

— Я думаю! — Карамелла осуждающе покачала головкой. Ручка летала по листу тетради.

— А в этот момент Родириго, муж Изабеллы, подкрался к скамейке, где тосковала госпожа Ливербручиха и тихо сказал…

— Вот сволочь, — сказала Карамелла. — Я так и знала.

— Наконец мы встретились, наконец мы одни.

— И что Ливербручиха?

— Не здесь, Родириго, есть тут одно тихое местечно. Я постоянно туда сворачиваю, когда гуляю по парку…

— Старая курва! — сказала Карамелла.

— Дальше сама додумаешь. Главное финал. Концовка. В этот вся фишка.

— Фишка, фишка… мой парнишка… — задумчиво произнесла Карамелла. — А не глотнуть ли нам шампанского? Принесли, Михал Иваныч, шампанского?

— Нет, не принес. В вашем магазине только водка и тухлый портвейн.