– Вот в этом тексте, – объяснил он, указывая на один том, – рассказывается история возникновения и существования островов. А здесь… гм, здесь полное страха описание того, как Джорсалир пытался истребить этот текст.

– А почему книги отличаются?

– На случай, если один потеряется или погибнет. В нем коды, объясняющие все, что произошло, – нечто вроде послания к будущим поколениям.

– Опережающее мышление, – сказала Лан.

– Я готов начать, – объявил Ульрик.

Лан отошла в сторону и стала наблюдать, как он раскладывает перед собой книги. Вот Ульрик достал тетрадь с собственными заметками и пролистал ее, ища нужные. Найдя их, он скрестил ноги, склонился над книгами и закрыл глаза.

Лан отвернулась, чтобы снова взглянуть на улицу. Длинные тени уже протянулись по городу; восточные стены домов окутала тьма. Зато небо над их головами прояснилось, и Лан увидела заходящее красное солнце. Ночь обещала быть холодной.

Ульрик как будто погрузился в транс. Его пальцы лежали на раскрытых страницах книги, но глаза были по-прежнему закрыты, а голова запрокинута к небу, точно он искал помощи наверху. В то же время он нараспев произносил какие-то слова на языке, звучавшем не то что незнакомо, но даже не вполне по-человечески.

Однако важнее всего было то, что ничего, видимо, не происходило. Наконец Ульрик открыл глаза. Не слишком, похоже, разочарованный, он собрал книги в мешок и встал.

Лан шагнула к нему.

– Ну что, башня Астрономов?

Ульрик спокойно и даже умиротворенно кивнул.

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать четвертая

Корабль подошел к Джокуллу с востока. Знакомые заснеженные холмы уходили вдаль, кое-где меж ними торчали гранитные пальцы скал, указывая на низкие облака, а то и теряясь в них. Чайки и крачки кружили над морем, оглашая воздух пронзительными криками; их было удивительно много, и это обрадовало Верейн: значит, они и правда дома, на родном острове, полном жизни. Деревья вечнозелеными тенями испещряли холмы, а кое-где между ними серели стены одиноких и, наверное, покинутых ферм. Откуда-то поднимались тонкие столбики дыма, – возможно, это люди племени аэзов, каким-то чудом еще выживавшие в суровых условиях, жгли свои костры. Подумав о них, Верейн вдруг захотела и сама оказаться с ними, стать частью их трудной и простой жизни, оставив позади все свои сомнения и тревоги.

Вскоре на квартердеке рядом с ней показался Дартун: стоя у борта, он всматривался в родные берега, мимо которых они шли. Сильный береговой ветер развевал его плащ. Там, где его тело пострадало от ран на их многотрудном пути, серебрились заплатки из какого-то металла. Теперь он больше, чем когда-либо, напоминал искусственную конструкцию, а не человека – словно его составили из разных реликвий, на которые в самый последний миг, нехотя и не особо стараясь, натянули кожу. Он молчал, она молчала – обоих это, похоже, устраивало. Возможно, он знал ответы на все ее вопросы, только у нее больше не было охоты их задавать.