Вызванный кем-то из соседей Ули милицейский наряд приехал только через полчаса после его отъезда.

КЛАССИЧЕСКИЙ ОБМЕН

КЛАССИЧЕСКИЙ ОБМЕН

Дом, в котором они остановились, принадлежал троюродному дяде Ивана Терентьевича по отцовской линии и располагался на окраине Рязани, в ста метрах от Оки, на правом ее берегу. Василий сначала порывался поселиться в гостинице, но Парамонов уговорил его остаться.

Дом был, как и все дома частного сектора, деревянный, старый, без особых архитектурных прибамбасов — мансард, фронтонов, башен, застекленных террас и веранд. Строили его почти век назад, но строили добротно, и внутри он был просторен, светел и чист. Зимой в нем было тепло — хозяин оставил русскую печь, но добавил еще и водяное отопление, летом — прохладно.

Хозяев имелось двое — старики, доживающие век: Харлампий Игнатович Пресняков и Катерина Пафнутьевна, его жена; обоим давно перевалило за семьдесят.

— Что нам надо, — вздыхала сухая, но жилистая и сильная еще хозяйка с темными, почти без седины волосами. — Дети разъехались кто куда, внуки по городам живут, а мы тут зимуем. Свой сад, огород, коза, куры… все свое. Располагайся, мил человек, места всем хватит.

Василий оглядел комнату: кровать с горкой подушек, стол, большой сундук, этажерка с книгами, окно в сад, напротив окна — стена печки, на полу домотканые половички, на окне кактусы, на стене — репродукция картины Васнецова «Три богатыря». Уютно, чисто и располагает к полезным занятиям. Видимо, то была комната одного из сыновей Пресняковых.

— Ну, как устроился? — вошел в комнату Иван Терентьевич, раздвинув шторки на двери.

— Нормально, — отозвался Василий. — Давненько не спал в таких древних домах.

— Пошли, покажу подвал.

Вход в подвал начинался из сеней. Парамонов откинул квадратную деревянную крышку в полу, щелкнул выключателем. Внутри, на глубине двух метров, загорелся тусклый желтый свет.

— Бери контейнер.

Друг за дружкой они спустились по деревянной лестнице вниз, и Василий смог оценить размеры подвала.

Тянулся он метров на тридцать, то есть далеко за пределы дома, и стены имел кирпичные, потемневшие от времени. На одном из кирпичей стойки Василий заметил клеймо: «Саврасовъ и сынъ. 1904 г.».

— Кирпичу цены нет!

— Это ух точно, — откликнулся Иван Терентьевич. — Дед Харлампия здесь вино держал. Видишь, бочки остались.

— А вино что ж, выпили?

— Кое-что сохранилось, но этим же серьезно заниматься надо, а как дед помер, так виноделие в семье и захирело.

Парамонов обошел громадные бочки, замурованные в стене, открыл какую-то тяжелую, с виду — из дубового бруса, дверь, зажег фонарь и шагнул в темноту. Василий с некоторым трудом протиснулся следом.