– Митридат! Митридат! Митридат!

Эхо боевого клича каждого из войск многократно отразилось от холмов и стен крепости, превратив слова о смерти в гулкий рев. По сигналу трубы римляне начали движение вперед, на врага, которого надо опрокинуть, рубить и уничтожить, подбадривая себя боевым кличем и ускоряя шаг. Пехота царя Митридата, состоящая из ветеранов войн, крестьянского ополчения и получивших свободу рабов, воодушевленная царем, готова была безжалостно разнести в клочья что угодно. Две массы войск неудержимо неслись навстречу друг другу, как две снежные лавины в горах. Метнув пилумы, воины обнажили мечи и пошли в атаку.

Солдаты – римские и понтийские – со свирепыми лицами столкнулись, и началась рубка: они беспощадно резали, кромсали и уничтожали друг друга. Римские легионеры, не ожидавшие яростного напора разнородной пехоты Митридата, вдруг стали отходить, а когда Митридат ввел тяжелую армянскую конницу и нанес удар по левому флангу пехоты римлян, те обратились в бегство. Таранный удар конницы, возглавляемый лично Митридатом, был такой силы, что буквально смел весь левый фланг римлян, состоящий из солдат легиона Фабия. Митридат с конницей стал преследовать бегущих римлян, строй остальных легионов нарушился и распался. Не выдержав натиска понтийцев, солдаты Рима запаниковали и, бросая оружие, побежали. Битва превратилась в побоище, причем часть сил легиона Триария попала в болото, откуда уже никто не выбрался.

Митридат в пылу сражения, забыв осторожность, мчался впереди всех. Внезапно он почувствовал сильную боль: его ударили мечом в бедро. Теряя сознание, царь все еще стремительно летел на своем коне с копьем в руке, влекомый мыслью о победе, но силы стали оставлять его, и он медленно сполз с коня и упал на землю. Его обступили телохранители и солдаты, кто-то пытался остановить бежавшую из раны кровь, но Митридат уже ничего не слышал и не видел.

Бегство и гибель римлян продолжались, но вдруг пыл борьбы угас, натиск понтийцев, у которых возникло смятение, ослаб, и римляне, те, что остались в живых, получили возможность спастись, и они неслись с завидной прытью с поля боя мимо своего лагеря к спасительной крепости Газиура. Триарий пытался прекратить паническое бегство легионов и организовать сопротивление:

– Стойте! Занять боевой порядок! За мной!

Все было тщетно, и он, выругавшись, тоже поскакал в крепость.

Митридата, истекающего кровью, понесли в тыл, где его личный лекарь Тимофей и скифские целители делали все возможное, чтобы спасти ему жизнь. А палатку, где перевязывали царя, окружили понтийские воины в страхе за жизнь своего любимца. Уже в крепости Команы Митридат, мертвенно-бледный, пришел в себя и позвал скифа Олфака.