Вторым ярусом нависала громада, представляющая собой какой-то хитрый ускоритель частиц. Внешне она выглядела как трехуровневая развязка на автостраде, где вместо дорожного полотна – тоннели из тяжелого металла…

Интуиция Помора и осмотрительность Растова спасли их.

– Чоруги справа!

– Они вооружены!

– Огонь!

Здесь, в секторе физики элементарных частиц, засело полтора десятка чоругов из касты вычисляющих и их лаборантов.

Они готовились встретить на хауптштрассе танки теплокровных залпом трех молекулярных дезинтеграторов.

Это было новое экспериментальное оружие, к созданию которого наука теплокровных не подошла и на столетие.

Да и у самих чоругов его были пока ровно три установки – собранные в этой самой лаборатории.

Поток осколков от разорвавшегося снаряда обрушился на крайний дезинтегратор, убил расчет из лаборантов и перебил кабели питания.

Пока чоруги разворачивали два других орудия абсолютного разрушения – а делали они это неспешно, ведь нелегко вручную ворочать пятиметровым дуршлагом с утиным носом концентратора, – Игневич послал из гранатомета длинную очередь, которая повредила еще одну установку.

А расчет третьей установки не стал дожидаться, когда концентратор наведется на танк Растова. Он выстрелил по машине бортномер 64, которая секунду назад показалась из свежего пролома в стене «посудной лавки».

Все преграды, находившиеся на пути широкого глюонного пучка, рассыпались, расплылись, как наваждение сновидца.

Но самым ужасным было то, что вместе с ними потерял плотность, вещественность и танк бортномер 64!

Он словно бы превратился в трехмерную голограмму самого себя.

А затем – затем проектор выключили.

И на месте стотонной машины, на месте ее экипажа остался только туман цвета майской сирени.

– Командир, вы видели? – осторожно спросил Помор. Он не верил своим глазам.

Растов выпустил в чоругов все, что оставалось в барабане. Четыре снаряда.

И только после этого ответил: